храм фортуны чаще разоряющий адептов
Храм фортуны чаще разоряющий адептов
Уже вскоре в изнурительной битве под Филиппами армия Брута и Кассия — руководителей заговора — была разбита и уничтожена объединенными войсками храброго Марка Антония — соратника Цезаря, расчетливого Гая Октавиана — племянника покойного диктатора, и богатого надменного Эмилия Лепида.
Но недолго торжествовали победители: мирно разделить наследство, которым стал для них Рим, Италия и провинции, оказалось для недавних союзников непосильной задачей. Кратковременные перемирия сменялись ожесточенными столкновениями, война снова витала в воздухе.
Наконец, триумвирам удалось все же найти шаткий компромисс: Октавиан остался в Италии, Антоний уехал на Восток, а Лепид получил в управление Африку. Казалось бы, обессилевшая Республика наконец-то дождалась мира. Но нет.
Если лишенный честолюбия Лепид полностью удовлетворился доставшимся ему куском пирога, то не таков был Марк Антоний. Ведь он сам хотел владеть всем, сам решил стать преемником Цезаря. А потому — разрываясь между государственными делами и постелью египетской царицы Клеопатры, в которую влюбился, как мальчишка, — постоянно косил глазом на Италию: как там соперник?
А соперник переживал трудные времена. Мало того, что флот Секста Помпея (сына поверженного Цезарем национального героя Рима) блокировал побережье, мешая подвозу пшеницы, мало того, что раздраженные ветераны убитого диктатора все настойчивее требовали давно обещанной награды — земельных участков, так еще и в самой столице сенатская оппозиция, возглавляемая Луцием Антонием, братом Марка, упорно совала ему палки в колеса.
Октавиан — будущий Август, но тогда еще двадцатилетний юнец — бился как рыба об лед. Ему все же удалось заключить перемирие с Помпеем, но для того, чтобы удовлетворить требования солдат, пришлось пойти на крайние меры. Молодой Цезарь — скрепя сердце — принялся отбирать наделы у землевладельцев Италии и одаривать ими своих воинов. А это уже не могло пройти без последствий.
Но Октавиан вовсе не был тем мальчиком для битья, каким его считали противники. Он трезво оценил ситуацию и — ни минуты не колеблясь — принял вызов. Пастухи и крестьяне оказались слабыми противниками для его армии. Уже вскоре спаянные, закаленные легионы племянника великого Цезаря словно железным утюгом прошлись по стране, сметая с дороги всех, кто пытался им противостоять.
Остатки войска Луция Антония — а он уже принимал в свои ряды даже рабов и гладиаторов — в панике отступали, пока враг не загнал их в стены Перузии, которые давали хоть какую-то защиту. Но Октавиан не собирался останавливаться на полпути, и его легионы, промаршировав по просторной виа Фламиниа, наконец замкнули кольцо вокруг непокорного города. Началась осада Перузии.
Осажденная Перузия героически сопротивлялась. Ополченцы и гладиаторы с отчаянием обреченных отбивали штурм за штурмом; однажды они — сделав вылазку — едва не захватили в плен самого Октавиана. Но, кроме него, у мятежников появился еще один враг, более грозный — голод. А с ним, как известно, шутки плохи.
Весной 40 года до Рождества Христова Перузия пала.
Молодой трибун с густыми черными волосами, выбивавшимися из-под шлема, и горящими глазами неистово размахивал мечом, отдавая приказы. Его солдаты прорвались в южные ворота Перузии и волнами растекались по улицам.
Сам трибун — высадив крепким плечом деревянную дверь — ввалился в какой-то дом, принадлежавший, видимо, одному из городских богачей. Трибун был беден, хотя и входил в число близких друзей самого Октавиана, а тут, наверное, найдется, чем поживиться. Ведь война есть война, а добыча всегда остается добычей.
Пробегая сквозь атрий, он неожиданно различил в лязге и грохоте боя сдавленный женский крик. Трибун решительно сорвал занавеску и заглянул в небольшую спальню. Он увидел там — прижавшуюся к стене и обезумевшую от страха — совсем юную девушку. Та с ужасом в больших, ослепительно красивых глазах всматривалась в него. Трибун улыбнулся.
— Не бойся, — сказал он, стараясь, чтобы его охрипший от крика голос звучал мягко. — Кто ты?
Девушка молчала. Ее тонкие бледные пальцы мяли край белоснежной столы, которая подчеркивала изящные линии тела. Трибун сделал шаг.
— Иди сюда, — позвал он, пряча меч в ножны. — Я спасу тебя.
Девушка еще сильнее прижалась к стенке. Ее ведь предупреждали, что когда враги войдут в город, то никого не пощадят. Как же можно верить этому солдату? Хотя, какой он красивый в своей военной форме.
Нетерпеливый трибун бросился вперед, схватил ее за плечи. В течение всего времени осады он не видел ни одной женщины так близко, и теперь его кровь вскипела.
— Пусти меня! — отчаянно закричала девушка, к которой вдруг вернулся дар речи. — Как ты смеешь! Ты знаешь, кто мой муж?
— Тихо. — Трибун положил ладонь ей на губы. — Я вообще не хочу знать, что у тебя есть муж.
Они посмотрели друг на друга долгам взглядом.
Трибун выполнил свое обещание — он спас юную красавицу, хотя Октавиан после победы был настроен отнюдь не великодушно: триста защитников города были по его приказу убиты на родовом алтаре Юлиев, дабы почтить память великого Цезаря. Лишь главные виновники — Луций, Фульвия и их ближайшие сподвижники — были отпущены с миром: Октавиан еще не был готов к решающей схватке с Марком Антонием и хотел задобрить соперника. Среди этих людей оказался и муж прекрасной большеглазой девушки, которая пленила сердце молодого трибуна.
В год консульства Секста Помпея и Секста Апулея, в пятнадцатый день до августовских календ, по горной дороге, которая вела из Аосты в Таврин, ехали двое всадников.
ХРАМ ФОРТУНЫ. ДЛЯ ВСЕХ. Авторский ритуал Инги Хосроевой.
Главная › Форумы › • Ритуалы для всех › • Денежные ритуалы › ХРАМ ФОРТУНЫ. ДЛЯ ВСЕХ. Авторский ритуал Инги Хосроевой.
В этой теме 1 ответ, 2 участника, последнее обновление 
Tia 3 года/лет, 10 мес. назад.
ХРАМ ФОРТУНЫ.
ДЛЯ ВСЕХ. Ритуал Инги Хосроевой.
Всем известная Фортуна, к которой мы обращаемся в моменты денежных застоев, готова помочь любому человеку при правильном и уважительном отношении. Это наша судьба, наша удача, деньги, фарт. Обращайтесь к ней как можно чаще, но не делайте из этого обязаловку, она любит внимание к себе. Данный ритуал для тех людей, кто хочет быстро взлететь, купить машину или квартиру.
Повторять можно как можно чаще, ставить кофе и благовония. Создайте для нее золотой алтарь. Ей все должно нравится, быть красивым и достойным ее помощи для вас.
Нам понадобится: золотой алтарь, золотая свеча, благовония, сундучок или шкатулка с драгоценностями, доллары или рубли (лучше мелкого достоинства), кофе, шкатулка с монетами. Нужно устроить видимость храма.
«О, духи судьбы, услышьте меня, на крыльях своих перенесите меня в храм Фортуны. Слово мое, от сердца идущее, да будет услышано самой судьбой. Позову я в свидетели самых великих сил судьбы. В храме всемогущей Фортуны на коленях помолюсь ей. Ты, сильная среди сильных, нет равных тебе в делах судьбоносных. Прими мою молитву и поклонение. Вначале хочу прославить тебя, твою мудрость и милосердие. О, ты, изначальная любимица богов и людей, твоя милость безгранична, твоя мудрость бездонна, твое сердце доброе. Я благодарю тебя за милость, я благодарю тебя за боль, за все, что даришь мне, любящей рукой своей. Возношу молитву тебе, в золотом храме твоем, мудрейшая судьба, славлю тебя и твою силу и прошу о новой милости, не откажи. Даруй мне взлет, даруй мне имущество, пусть мой дом будет полная чаша, мои столы ломаются от яств, мой кошелёк лопается от денег, мое имя славится делами моими, моя жизнь станет удачливой, приносящей благо. Пусть сыпется на меня золотой дождь и алмазная слава. Да будет услышана моя молитва в священном храме твоем. Истинно!»
Обращайтесь как можно чаще, и вы увидите результат, если подходить к этому с должной ответственностью и любовью. Откиньте мысли и сомнения о её возможностях.
Хотелось бы получить ответ: правильно ли кофе, спиртное, предложенное Фортуне выливать потом в умывальник, а фрукты оставлять на улице у дерева?
Для ответа в этой теме необходимо авторизоваться.
Исследуя обстоятельства рождения Христа, я выдвинул гипотезу, что после смерти Девы Марии [мать №1 погибла вскоре после родов] младенец был взят на воспитание коронованной особой из Египта. В статье приведен ряд имен, так или иначе имеющих отношение к матери №2: Екатерина Александрийская, Исида.
Так вот. Образ Фортуны очень тесно связан с образом второй матери. Сейчас я набросаю несколько звеньев к цепочкам. Более подробный анализ в следующих статьях.
Екатерина Александрийская и Фортуна
Схожие атрибуты
Сын и дочь
Гелиос и Селена
К чему я об этом вспомнил?
А к тому, что появлением двойни знаменита также и Фортуна.
Юпитер и Юнона
Храм со знаменитым оракулом, соперничавшим с Дельфийским, был примечателен также и изображением грудного младенца Юпитера, сидящего «вместе с Юноной на коленях Фортуны и тянущимся к ее груди» (Марк Туллий Цицерон, «О дивинации», книга II. 85-86). Другими словами, по мысли Цицерона Фортуна была матерью знаменитой двойни богов.
Матер Матута
Сходным, если не тождественным с Фортуной был образ Матер Матута. Подробнее о распространенном среди италийских, галльских и германских народов культе богини с двумя младенцами на руках расскажу в одной из следующих статей. А сейчас приведу фотоснимок ее статуи из археологического музея в итальяняской Капуе.
Сын Фортуны
Монеты с изображением Фортуны и младенца
В качестве анонса статьи, где расскажу о Меркурии как сыне Фортуны, приведу несколько пар изображений, из которых хорошо видно что и мать и сын имели одни и те же атрибуты.
Знаменитые крылатые сандалии были в гардеробе не только Меркурия, но и Фортуны.
Главный символ Меркурия, а именно его жезл можно обнаружить также и на реверсе монеты «Фортуна римского народа» рядом с пальмовой ветвью, другим ее атрибутом.
Известно, что матерью Меркурия (точнее, Гермеса, его двойника из олимпийского пантеона) была Майя. Но никак не Фортуна. Этот факт, который, казалось бы, должен застопорить течение моей мысли, имеет, на самом деле, противоположный эффект. И дело вот в чем.
Поворот Колеса
Имя Майя носили матери многих героев прошлого. В частности, так звалась мать героя друидического культа по имени Hesus. Кстати, река Майн, возможно, названа в ее честь. Делаю такое предположение из того факта, что и имя матери и название реки по французски пишется одинаково: Mayence.
Другим героем, мать которого звали Майей (плюс к этому еще и с эпитетом Богиня) был принц Гаутама. Известен тем, что провернул некое Колесо Закона. Что по каким-то причинам имело грандиозное значение для человеческой цивилизации..Разговор о Колесе Закона оставлю для будуших статей.
И Фортуну, и принца Гаутаму роднит (хотя бы в символическом смысле) уже то, что оба они известны как Вращатели Колеса.
Храм фортуны чаще разоряющий адептов
Уже вскоре в изнурительной битве под Филиппами армия Брута и Кассия — руководителей заговора — была разбита и уничтожена объединенными войсками храброго Марка Антония — соратника Цезаря, расчетливого Гая Октавиана — племянника покойного диктатора, и богатого надменного Эмилия Лепида.
Но недолго торжествовали победители: мирно разделить наследство, которым стал для них Рим, Италия и провинции, оказалось для недавних союзников непосильной задачей. Кратковременные перемирия сменялись ожесточенными столкновениями, война снова витала в воздухе.
Наконец, триумвирам удалось все же найти шаткий компромисс: Октавиан остался в Италии, Антоний уехал на Восток, а Лепид получил в управление Африку. Казалось бы, обессилевшая Республика наконец-то дождалась мира. Но нет.
Если лишенный честолюбия Лепид полностью удовлетворился доставшимся ему куском пирога, то не таков был Марк Антоний. Ведь он сам хотел владеть всем, сам решил стать преемником Цезаря. А потому — разрываясь между государственными делами и постелью египетской царицы Клеопатры, в которую влюбился, как мальчишка, — постоянно косил глазом на Италию: как там соперник?
А соперник переживал трудные времена. Мало того, что флот Секста Помпея (сына поверженного Цезарем национального героя Рима) блокировал побережье, мешая подвозу пшеницы, мало того, что раздраженные ветераны убитого диктатора все настойчивее требовали давно обещанной награды — земельных участков, так еще и в самой столице сенатская оппозиция, возглавляемая Луцием Антонием, братом Марка, упорно совала ему палки в колеса.
Октавиан — будущий Август, но тогда еще двадцатилетний юнец — бился как рыба об лед. Ему все же удалось заключить перемирие с Помпеем, но для того, чтобы удовлетворить требования солдат, пришлось пойти на крайние меры. Молодой Цезарь — скрепя сердце — принялся отбирать наделы у землевладельцев Италии и одаривать ими своих воинов. А это уже не могло пройти без последствий.
Но Октавиан вовсе не был тем мальчиком для битья, каким его считали противники. Он трезво оценил ситуацию и — ни минуты не колеблясь — принял вызов. Пастухи и крестьяне оказались слабыми противниками для его армии. Уже вскоре спаянные, закаленные легионы племянника великого Цезаря словно железным утюгом прошлись по стране, сметая с дороги всех, кто пытался им противостоять.
Остатки войска Луция Антония — а он уже принимал в свои ряды даже рабов и гладиаторов — в панике отступали, пока враг не загнал их в стены Перузии, которые давали хоть какую-то защиту. Но Октавиан не собирался останавливаться на полпути, и его легионы, промаршировав по просторной виа Фламиниа, наконец замкнули кольцо вокруг непокорного города. Началась осада Перузии.
Осажденная Перузия героически сопротивлялась. Ополченцы и гладиаторы с отчаянием обреченных отбивали штурм за штурмом; однажды они — сделав вылазку — едва не захватили в плен самого Октавиана. Но, кроме него, у мятежников появился еще один враг, более грозный — голод. А с ним, как известно, шутки плохи.
Весной 40 года до Рождества Христова Перузия пала.
Молодой трибун с густыми черными волосами, выбивавшимися из-под шлема, и горящими глазами неистово размахивал мечом, отдавая приказы. Его солдаты прорвались в южные ворота Перузии и волнами растекались по улицам.
Сам трибун — высадив крепким плечом деревянную дверь — ввалился в какой-то дом, принадлежавший, видимо, одному из городских богачей. Трибун был беден, хотя и входил в число близких друзей самого Октавиана, а тут, наверное, найдется, чем поживиться. Ведь война есть война, а добыча всегда остается добычей.
Пробегая сквозь атрий, он неожиданно различил в лязге и грохоте боя сдавленный женский крик. Трибун решительно сорвал занавеску и заглянул в небольшую спальню. Он увидел там — прижавшуюся к стене и обезумевшую от страха — совсем юную девушку. Та с ужасом в больших, ослепительно красивых глазах всматривалась в него. Трибун улыбнулся.
— Не бойся, — сказал он, стараясь, чтобы его охрипший от крика голос звучал мягко. — Кто ты?
Девушка молчала. Ее тонкие бледные пальцы мяли край белоснежной столы, которая подчеркивала изящные линии тела. Трибун сделал шаг.
— Иди сюда, — позвал он, пряча меч в ножны. — Я спасу тебя.
Девушка еще сильнее прижалась к стенке. Ее ведь предупреждали, что когда враги войдут в город, то никого не пощадят. Как же можно верить этому солдату? Хотя, какой он красивый в своей военной форме.
Нетерпеливый трибун бросился вперед, схватил ее за плечи. В течение всего времени осады он не видел ни одной женщины так близко, и теперь его кровь вскипела.
— Пусти меня! — отчаянно закричала девушка, к которой вдруг вернулся дар речи. — Как ты смеешь! Ты знаешь, кто мой муж?
— Тихо. — Трибун положил ладонь ей на губы. — Я вообще не хочу знать, что у тебя есть муж.
Они посмотрели друг на друга долгам взглядом.
Трибун выполнил свое обещание — он спас юную красавицу, хотя Октавиан после победы был настроен отнюдь не великодушно: триста защитников города были по его приказу убиты на родовом алтаре Юлиев, дабы почтить память великого Цезаря. Лишь главные виновники — Луций, Фульвия и их ближайшие сподвижники — были отпущены с миром: Октавиан еще не был готов к решающей схватке с Марком Антонием и хотел задобрить соперника. Среди этих людей оказался и муж прекрасной большеглазой девушки, которая пленила сердце молодого трибуна.
В год консульства Секста Помпея и Секста Апулея, в пятнадцатый день до августовских календ, по горной дороге, которая вела из Аосты в Таврин, ехали двое всадников.
На рослом широкогрудом гнедом жеребце, чуть покачиваясь в седле, сидел высокий, худощавый, немного сутулый мужчина. Его длинные, сильные, мускулистые руки уверенно держали повод; у него было резкое, строгое, слегка вытянутое лицо, короткие темные волосы, пристальные карие глаза, прямой нос, широкий лоб и тонкие губы. Поверх туники он носил средней длины лацерну, хотя было совсем не холодно.
История античной архитектуры | Totalarch
Вы здесь
Архитектура святилищ Рима эпохи Республики
Глава «Святилища» подраздела «Архитектура Римской республики» раздела «Архитектура Древнего Рима» из книги «Всеобщая история архитектуры. Том II. Архитектура античного мира (Греция и Рим)» под редакцией Б.П. Михайлова. Автор: М.Б. Михайлова (Москва, Стройиздат, 1973)
Значительный интерес представляет архитектура святилищ, сложные комплексы которых вырастали вокруг древних мест культа. В большинстве своем они возникали на склонах гор у священного источника или расселины скалы. Храм в них обычно сочетался с театром, располагавшимся несколько ниже, где происходили культовые представления.
Самый ранний ансамбль этого рода сооружен в Кальяри, на острове Сардинии и датируется III в. до н. э. Это стоящий на высокой площадке пунический храм простильного типа с четырехколонным портиком (рис. 30). Расположение театра по оси храма, возможно, вызвано италийскими влияниями.
 |
| 30. Габии. Святилище Юноны. Около 200 г. до н.э. Кальяри (Сардиния). Святилище III в. до н.э. |
Наиболее древнее известное нам святилище Лация — место поклонения Юноне в Габиях, получившее архитектурное оформление около 200 г. до н.э. (см. рис. 30). Священный участок находился на возвышенности, к западу от города, близ Пренестинской дороги. Умелое использование рельефа позволило наиболее выгодно расположить отдельные элементы ансамбля. Помещенный в нижней части святилища театр, ступени которого были вырублены в скалистом склоне, подчеркивал возвышенное положение храма, поставленного в центре более высокой средней зоны участка. Расположенные дальше и еще несколько выше низкие П-образные дорические портики служили архитектурным фоном, выделявшим храм, главенствующий в ансамбле.
Храм Юноны (23,9X17,8 м) принадлежал к италийскому типу, имел целлу, задняя часть которой была выделена решеткой, и каннелированные колонны портика (видимо, коринфского или ионического ордера). Перекрытие храма не сохранилось, но большие интерколумнии его портика заставляют предполагать деревянный антаблемент. Это подтверждают найденные рядом остатки терракотовых рельефов с изображениями геометрического и растительного орнамента и мифологических сцен.
Строго осевое построение комплекса святилища в Габиях (театр — храм — портик) явилось главным отличием его от аналогичных культовых ансамблей древней Греции с их живописной планировкой. Уравновешенный и простой ансамбль в Габиях был легко обозрим и хорошо вписан в ландшафт.
 | |
| 31. Пренесте. Пренесте. Святилище Фортуны. 80-е годы I в. до н. э. Реконструкция, пандус | 32. Пренесте. Святилище Фортуны. Современный вид экседры |
 |  |
Дальнейшая эволюция архитектуры святилищ относится к первой половине I в. до н.э. и связана с расширением святилища Фортуны в Пренесте. Древнейшим местом культа в Пренесте была пещера оракула богини удачи Фортуны, особенно почитаемой практичными римлянами, и маленькое святилище вблизи нее на узкой террасе (рис. 31, 32). В середине II в. до н.э.* терраса была расширена субструкциями, а старое святилище заменено новым. Это было прямоугольное в плане здание (22,18X14 м), примыкавшее к скале, естественному гроту которой придали очертания апсиды. Вдоль расчлененных ионическими полуколоннами стен зала проходил широкий подий, на который ставились приношения богине. Пол покрывала великолепная мозаика с изображением разлива Нила. Находившаяся левее пещера оракула была превращена в нимфей. Струящаяся из скалы вода падала на цветной мозаичный пол с изображением моря и рыб. Между нимфеем и залом с апсидой впоследствии появилось пятинефное базиликальное здание.
* По другим данным это произошло в 100—82 гг. до н.э.
Над этой террасой в 82—70 гг. развернулось строительство нового грандиозного святилища Фортуны. Оно было предпринято диктатором Суллой после разгрома им своих политических врагов, укрепившихся в Пренесте, и должно было выразить не только его благодарность Фортуне, но и увековечить его победу над мятежным городом.
Согласно новым исследованиям, верхний комплекс был выстроен по единому плану. Основанием его служили три широкие террасы. Четвертая содержала помещения с фонтанами для омовения по краям террасы и два пологих крытых пандуса, сходящихся к центру и ведущих к ступеням лестницы. Объединявшая пандусы верхняя площадка отмечала начало главной композиционной оси, которая далее была прочерчена прямыми маршами крутых лестниц двух следующих террас. Концы пятой террасы оформлены полукруглыми в плане экседрами, перекрытыми цилиндрическими оводами, опирающимися с внешней стороны на колоннады. Так впервые в римском зодчестве появился изогнутый в плане свод. Облегчавшие бетонную массу свода углубления кессонов были отлиты одновременно с ним. Между экседрами и лестницей находились помещения, видимо, торгового назначения, выходящие на фасад дорическими портиками. Фон шестой террасы образуют аркады с коринфскими полуколоннами, которые чередовались с глухими простенками. Ордерная аркада, только что возникшая в Табуларии, была применена и здесь, но еще очень робко: перебиваемые простенками аркады не раскрывались во всей своей выразительности. Седьмая терраса вместила большую площадь, ограниченную с трех сторон двухъярусными коринфскими портиками. Лестница в центре площади приводила к полукружию театральных мест, завершенному двухъярусной коринфской колоннадой. Все сооружение увенчивалось небольшим круглым храмом, замкнувшим главную ось композиции. В целом обращенный к морю комплекс святилища Фортуны последовательно развивался по вертикали от массивных стен и тяжелых арок нижних террас к ордерным аркадам средних, подготовлявших переход к прозрачной верхней колоннаде и венчающей ротонде. Впечатление постепенно нарастающего движения создавалось также наклоном пандусов внизу, медленно восходящих к центру и сменявшихся лестницами, круто устремляющимися ввысь. Подобной динамической композиции столь сложного комплекса, пронизанной единой организующей осью, не знала архитектура эллинизма.
 | |
 | |
 |  |
Наряду с достижениями в сводостроении видны и некоторые слабости строителей святилища в Пренесте, которые еще не умели осуществлять пересечения сводов и поэтому выводили их друг над другом.
В середине I в. до н.э. появился последний крупный культовый ансамбль республики — храм Геркулеса в Тибуре (рис. 33). Он явился дальнейшим развитием на новой стадии римской архитектуры того типа композиции святилища, который в зачаточной форме выразился в Кальяри и затем более полно воплотился в Габиях. Сложные местные условия вызвали необычное архитектурное решение комплекса.
Поклонение Геркулесу Победителю в период постоянных победоносных для Рима войн необычайно возросло, и небольшое, аналогичное габийскому, святилище III в. до н.э. не могло вместить всех паломников. Нужны были помещения для возросшего жреческого персонала храма, сокровищницы для хранения доходов от святилища, портики для молящихся, лавки торговцев и склады. Однако холм, на склоне которого находился священный участок был слишком тесно придвинут к реке Анио, а узкую береговую полосу занимала древняя Тибуртинская дорога — одна из основных транспортных и военных дорог, отходивших от Рима. Единственным способом увеличить площадку святилища было вынесение ее на субструкции, под которыми и прошла дорога, перекрытая цилиндрическим бетонным сводом с пролетом 8,5 м (рис. 34). Распор этого свода погашался цилиндрическими и сомкнутыми сводами таберн и складов по обеим сторонам дороги, освещавшейся световыми люками (рис. 35). Все сооружения комплекса выполнены из бетона, облицованного инцертом. Осуществленное здесь впервые пересечение сводов явилось важнейшим шагом в сводостроении, открывшим новые возможности построения архитектурного пространства.
Последовательность во взаимном расположении элементов святилища здесь та же, что и в Габиях. Но портики, доведенные до нижней границы участка, объединили театр на нижней террасе с храмом на верхней террасе, преодолев некоторую разобщенность этих элементов святилища в Габиях и сообщив ансамблю целостность. Место простых колоннад в ограждающих святилище портиках заняли ордерные аркады, впервые широко примененные здесь уже как целостный архитектурный мотив.
Портики усложнились не только по форме, но и по высоте, получив второй ярус (особенность, появившаяся в святилище Фортуны). Однако старый прием выделения храма как главного сооружения в ансамбле посредством меньшего масштаба ордера ограждающих его портиков остался неизменным. В этом святилище, обращенном открытой (западной) стороной к Тибуртинской дороге, храм доминировал не только над его широкой площадью и театром, но был издалека виден путникам, приближавшимся к городу. А из-за колонн храма Геркулеса и с верхних портиков открывалась прекрасная панорама Римской Кампаньи. Внешняя аркада святилища с тосканскими полуколоннами, не воспринимавшаяся в сопоставлении с храмом, но соответствующая масштабу реки, над которой она возвышалась, вдвое крупнее внутренней.
Обогащенный новыми архитектурными формами и строительными приемами, ансамбль святилища Геркулеса в Тибуре усовершенствовал традиционную италийскую осевую композицию строящегося террасами святилища.