храм хорюдзи в японии
Храмовый комплекс Хорюдзи
Храмовый комплекс Хорюдзи
Периоды Асука (552-645) и Нара (645-794) — первый этап истории японской средневековой культуры. Это время утверждения буддизма в Японии. Буддизм принес неведомое ранее созерцательное мироощущение, новую концепцию взаимоотношения человека и природы.
Вместе с идеей кармы-воздаяния за добро и зло, совершенные человеком в его прошлых жизнях — идеи мужественности, героизма, духовного подвига, как главные позитивные начала жизни, впервые нашли свое художественное выражение в Японии. Буддизм махаяны, имевший обширный пантеон божеств, выдвигал в качестве идеала бодхисатв (по-японски — босацу), прошедших множество перевоплощений и достигших просветления, но добровольно отказавшихся от блаженства, чтобы указать путь спасения людям. Основатель учения — историческая личность Гаутама, — не имевший в хинаяне зримых черт, преобразовался в махаяне в вечное сияющее божество Будду Шакьямуни (по-японски — Сяка-Нёрай) с множеством проявлений. Вместе с ним в пантеон входили божества, воплощавшие космические первоначала мира: солнце, луну, планеты.
Для Японии VI-VII веков было характерно почти фольклорное понимание буддизма, а религиозные буддийские тексты нередко перемежались с конфуцианскими текстами и воспринимались как мудрые изречения. Первые монастыри должны были производить впечатление невиданными архитектурными формами и многоцветностью разнообразных материалов — красными лакированными колоннами, серо-голубой черепицей крыш, позолоченными металлическими деталями. Формы буддийской архитектуры обладали большой эмоциональной силой воздействия.
Пагода и Золотой зал Хорю-дзи
В храмах монастыря Хорю-дзи воспроизводились типологические черты раннесредневековой китайской архитектуры.
Самые первые, возводившиеся в Японии буддийские комплексы имели два типа планировки: один имел симметричный, построенный по оси север — юг план, и повторял самый распространенный на континенте образец; для второго было характерно асимметричное расположение двух главных построек — храма и башни-пагоды, родившееся, по мнению исследователей, уже в местных условиях.
Его основа — равновесие архитектурных масс в пространстве, свободное ритмическое чередование близких, но неодинаковых форм. Как и другие монастыри того времени, Хорюдзи был окружен глинобитной стеной с главным входом на южной стороне — так называемыми Великими южными воротами. Точно напротив них находились внутренние ворота — Тюмон, по обе стороны которых начиналась крытая галерея, опоясывавшая широкий двор с пагодой и Кондо — Золотым залом.
Главный (золотой) зал Кондо с массивной двухъярусной крышей, поддерживаемой столбами и резными кронштейнами, в котором находится скульптура Троицы Шакьямуни из бронзы. 
Ворота храма Хорю-дзи
С противоположной стороны прямоугольного двора напротив ворот располагался зал для проповедей. Зодчие Хорю-дзи каноническую упорядоченность плана сочетали с асимметрией свободно и точно сгруппированных архитектурных объемов. В этом построении основой выразительности становились кровли с их спокойной, чуть изогнутой линией силуэта, создающей гармонию тяжести и легкости, массивности и «парения» в пространстве.
Появление самых первых «отступлений» от воспринятой в Китае канонической схемы, которые учитывали местные условия и дали в последствии основу для формирования национальных черт зодчества. Помимо уже отмеченной свободы асимметричного построения близость планировки буддийских и синтоистских храмов ощущается в общей горизонтальной ориентации ансамбля (которой не противоречит вертикаль пагоды) и уравновешенности зданий с пространством широкого открытого двора. Как и в древнем зодчестве, внутреннее пространство здания кажется второстепенным по сравнению с разработанным выразительным внешним объемом.
Добавить комментарий Отменить ответ
Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.
Монастырь Хорюдзи
Монастырь Хорюдзи, что неподалеку от Нары — первое буддийское святилище в Японии и древнейшие в мире деревянные здания, сохранившиеся до наших дней. Их возвели их в середине 7 века корейские плотники рода Конго-гуми, приглашенные принцем-регентом Сетоку. Лишившись власти, он удалился в основанную им обитель и окончил свои дни, изучая буддийские сутры. Храмы горели, их восстанавливали и реконструировали, бережно сохраняя архитектурный облик.
Что посмотреть
Через ритуальные врата открывают вход во двор, окруженный крытыми галереями. Камфорное дерево, основной строительный материал храмов, не гниет и не боится жучков, поэтому некоторые элементы построек дошли до нас в первозданном виде. На западной стороне высятся 5 ярусов пагоды Гондзю-но-то. Ее множество раз копировали строители других буддистских храмов Японии. Массивное 34-метровое здание кажется легким благодаря изысканным пропорциям и широким выносам кровель.
На противоположной стороне двора стоит храм Кондо, в его Золотом зале находится статуя Будды-Бхайшаджьягуру, то есть Целителя. Буддисты верят, что прикосновение к нему очищает карму. Тори-бусси, автор изваяния, прославлен как первый японский скульптор. Пострадавшие от бомбежек фрески восстановлены по довоенным фотографиям мастерами, владеющими древними приемами письма.
В Юмедоно, «павильоне грез», свергнутый принц Сетоку медитировал перед скульптурой богини милосердия Гудзе-Каннон. В наши дни ее показывают паломникам только дважды в году во время торжественной церемонии.
Практическая информация
Адрес: Нара, Ikoma-gun, Horyuji Sannai Ikaruga-cho. Координаты GPS: 34.614200, 135.734100. Веб-сайт (на англ.).
Как добраться: из Нары на автомобиле по дорогам №№ 24, 9; на поезде до ст. Horyuji Station (12 минут); автобусе № 97 до ст. Horyuji (1 час).
Время работы: с марта по октябрь с 8:00 до 17:00, с ноября по февраль с 8:00 до 16:30. Цена билетов для взрослых: 1500 JPY, для детей от 12 до 18 лет: 750 JPY.
Храм Хорюдзи
photo-shutterstock. by Vladimir Zhoga.jpg
Храм Хорюдзи является единственным сохранившимся буддийским монастырем периода Асука в своём оригинальном виде. Храмовый комплекс состоит из 48 самых старых деревянных строений в Японии, включая 5-этажную пагоду. Внутри зданий много древних буддийских скульптур, в том числе одни из древнейших бронзовые и деревянные фигуры, изготовленные японскими и корейскими скульпторами.
История х рама началась в период правления легендарного принца Сотоку (594-622 гг.н.э.), в 593 году он становится регентом императрицы Суйко и способствует распространению буддизма по всей Японии, который пришёл из Кореи в середине 6 века н.э.. В годы его правления буддизм приобретает статус государственной религии. Он курировал строительство многих буддийских храмов, но единственный храм который сохранился это Хорюдзи. История упоминает о пожаре в 670 г.н.э и пострадавших нескольких строений, но уже к 710 г. н.э. они были восстановлены и обрели свой прежний облик. Территория храмового комплекса разделена на два соединенных участка: «Сай-ин» (западный) и чуть позже образовался «To-ин» (восточный), они покрыты белым песком, и заключены в стенах, что символично отделяет место божьей благодати от бренного мира.
Если рассматривать храм детально, то можно начать с главного зала Кондо (он же Золотой зал) комплекса, который состоит из двухэтажного деревянного здания с двускатной черепичной крышей на Западном участке (Саи-ин). Внешняя отделка зала из дерева украшена крылатыми драконами. Издревле драконы считались божеством воды, они управляли водными стихиями и защищали от пожаров. Перила на втором уровне выполнены с применением декора, они соединяют перевернутые V-образные опорные стойки, это типичные черты перил архитектуры периода Асука.
Интерьер зала подчёркивает буддийское воплощение рая через ярко окрашенные фрески на четырех стенах. На 12 отдельных панелях, каждая размером 3 метра на 2.6 изображена сцены с Буддой и Бодхисаттвами. Стиль можно сравнить с фресками в пещере Аджанты в Индии. Но оригинальные настенные росписи 8-го века были разрушены огнем в 1949 году н.э., были проведены ювелирные реставрационные работы с точным восстановлением панелей. Полы выполнены из уплотненной глины, а потолок украшен изображениями лотосов. Здесь также находятся четыре небесных хранителя, бронзовые буддийские скульптуры, а самым важным объекте для поклонения является скульптура Шака Триада.
Интерес представляет и пятиярусная пагода, она стоит рядом с Главным залом и была построена для размещения ценных реликвий этого места. Центральная колонна высотой более 35 метров. Внутри и снаружи пагода покрыта красным оксидом свинца. На первом этаже можно увидеть глиняные скульптуры, которые относятся к 711 году н.э. и изображают четыре сцены из жизни Будды. Около пятидесяти оригинальных фигур, считающихся национальными сокровищами Японии, были заменены на копии.
К востоку от Главного Зала стоит Казначейство или Дайхозоден, в котором хранятся не менее ценные сокровища, такие как портреты принца Сотоку, знаменитая статуя Кудары Каннон и группа маленьких Будд из слоновой кости.
Между лекционным залом и Главным залом стоит колокольня Шоро. Структура имеет уникальную форму и содержит колокол периода Нары (710-794 гг. н.э.).
Зал сновидений или Юмедоно расположен на Восточной территории (То-ин). Он был построен в 739 году н.э. на месте дворца Сотоку. Отличительное восьмиугольное здание находится на каменной основе и хранит своё сокровище, деревянную покрытую сусальным золотом статую Каннон. В Зале также хранится «скрытый Будда», известный как «Гузе Каннон». На протяжении веков статуя была обернута в шелковую ткань, чтобы скрыть ее от взглядов и сохранить её особые силы. Только в 1884 году н.э. покрывало сняли с позолоченной скульптуры, в изваянии отображались черты принца Сотоку. В Юмедоно также хранится портрет принца Сотоку, который экспонируется в течение одного месяца весной и осенью.
Как добраться до храма Хорюдзи: храм Хорюдзи расположен в 12 км от центра Нары, на поезде от станции Нара по линии Яматодзи до станции Хорюдзи (12 мин) и по приезду на станцию 20 минут пешком до храма или на автобусе №97 от станции Кинтецу Нара до станции Хорюдзи маэ (1 ч, 760 йен).
capecod_russian
capecod_russianКейп-Код. Клуб Истории и Искусства.
Буддизм, пришедший с континента, уже давно имел не только развитый канон, но и изобразительную традицию. Вначале буддийские скульптуры прибывали с материка вместе с монахами и ремесленниками. Нужно отметить — скульпторы-эмигранты могли принадлежать к совершенно различным творческим школам. Поэтому и скульптура периода Асука поражает многообразием стилей и направлений. Но уже к концу эпохи появилось не завозное, а местное своеобразие: как и все, что связано с «китайской наукой», скульптура была быстро «японизирована». Культура островов быстро освоила то, что оказалось в ее распоряжении.
Помогло и то, что буддизм северной ветви гораздо лучше сочетается с многобожием. И синтоистский культ не только не отмер, но и получил толчок к развитию философских представлений, более усложненному пониманию.
Развитие средневековой храмовой архитектуры пришлось на время деятельности регента Умаядо. Естественно, первыми архитекторами стали не японцы, а эмигранты с материка. Требовалось особое эмоциональное воздействие на будущих прихожан, и с этой задачей буддийская архитектура вполне справилась. Невиданные пагоды и монастыри, статуи будд и бодисатв — все это не могло не повлиять на сознание японцев, которые до сих пор знали только весьма скромные синтоистские храмы.
К концу VII в. монастырей было уже более полутысячи. Часто их возводили на пересечении торговых путей, именно вокруг них станут формироваться будущие города. Буддийские монастыри становились центрами средневековых наук и искусств. Нечто похожее происходило и в Европе после крушения Римской империи.
Когда мы говорим «дворец», имея в виду жилище правителя Японии добуддийской эпохи, то нужно четко представлять: собственно, никакой это не дворец, а жилище вождя — самое большое в поселении, но все же весьма скромное. Теперь и дворцы стали видоизменяться. Но главное архитектурное достижение периода Асука — это все же храмы.
Конечно, монахи должны сильно себя ограничивать. Но не забудем: сангха, монастырская община — это одно из Трех Сокровищ буддизма. Поэтому пагоды и монастыри просто обязаны выглядеть торжественно и празднично (по крайней мере, по сравнению с храмами синто). Такой монастырь виден издалека. Шпили на пагодах, многоярусные изогнутые крыши, богатый орнамент на фасаде зданий — для привлечения внимания служило все. Все здание в целом должно было подчеркнуть величия вселенной, красоты мира. Незнакомые простым людям символы и образы поражали воображение.
Изменилось и назначение самих зданий. Согласно синто, в здании обитает бог-ками, которому желательно скрываться от посторонних взглядов. А вот буддийский храм — это место, где проходят торжественные церемонии с участием и монахов, и прихожан. А поэтому волей-неволей пришлось заниматься и строительством, и, как сказали бы сейчас, инфраструктурой то есть, расширять дороги, осваивать площадь, прилегающую к монастырю.
А внутреннее пространство храмов заполнилось росписями и статуями. Хотя некоторая сакральность божеств, их скрытость от мирского взгляда все же осталась. Во внутреннее помещение могли входить лишь монахи, а сами статуи отливали металлическим блеском из полутьмы.
Скульптуры алтаря — это средоточие буддийского искусства и основная святыня. Бронзовые статуи будд и бодисатв выглядели притягательно и загадочно. А их расположение подчеркивало представления о законах мироздания, о планетах и стихиях. Иерархия высших существ может рассказать многое даже о структуре тогдашнего общества. Но все это нельзя считать чисто японским. Буддийский пантеон и буддийская иконография — плод творчества многих народов Востока. Эта мировая религия впитала в себя древнейшие индоевропейские и китайские мифы. И теперь во всем своем своеобразии она прижилась в Японии.
Конечно, главный персонаж пантеона — Будда Гаутама. Но это уже не человек, создавший Учение, он — высшее существо, пребывающее в вечной гармонии, спаситель мира, проложивший людям путь к истине. Любопытно, что ранние изображения Будды в Индии приближают его к холодно-прекрасному эллинскому Аполлону. Тут явно не обошлось без влияния македонского завоевания и контакта ранней европейской и восточной цивилизации. Лишь позже в северной Индии его образ стал более близок к местным идеалам красоты. А драгоценность во лбу, удлиненные мочки ушей — все это, согласно канону, говорило об исключительности Будды Гаутамы, его высшей сущности. Позы статуй тоже каноничны. Они соответствуют созерцанию, пребыванию в глубокой медитации, уходу в нирвану. Бесстрастность, отстраненность от суетности мира — это духовная красота, непременный признак таких изображений.
Но каноны не вечны, они тоже подвержены изменениям. И в каждой стране, где утверждался буддизм, возникала своя иконография, которая оказывалась ближе к народным представлениям. Облик Будды становился более китайским, корейским или японским. Так произошло и с Иисусом Христом. И на африканской иконе у Него могут обнаружиться негритянские черты, а в Китае Иисус будет больше походить не на уроженца Ближнего Востока, а на местного жителя. Так проще принять Его.
Образы бодисатв не менее важны, чем сам Будда. Ведь они, достигнув высшего просветления, приняли решение не уходить в нирвану, а остаться в мире из сострадания к нему. Они стали связующим звеном между людьми и высшими силами. Порой их связывали с божествами местного пантеона. В них проявлялась живость, несвойственная отстраненному от мира Будде, задумчивость, печаль, теплота. Первоначально бодисатвы бесполы, в дальнейшем в скульптуре и иконографии они часто принимали женское воплощение — в Японии развивался культ милосердной заступницы Каннон, связанный не только со стихией неба, но и с луной и водой.
Защитникам веры тоже уделялось немало внимание. Тут можно вспомнить храм, построенный по обету не только в честь Будды, но и во имя Четырех Небесных Владык — стражей сторон света (Ситэнно). Образы Владык — закованных в доспехи воинов — близки к прежним ханива. Впрочем, это можно сказать и об их роли в мифологии.
Развитие храмов потребовало и обучения собственных мастеров, без которых было уже не обойтись. В VII веке были созданы ведомства, контролирующие изящные искусства и ремесла. Им приходилось не только выполнять все возрастающий поток заказов, но и обучать мастеров в провинциях. Известный скульптор получал титул «бусси» («мастер Будды»).
В конце VII в. японские мастера уже знали различные техники обработки металла. Ведь приходилось создавать не только статуи, но и храмовую утварь — жертвенники, курильницы, навесы и много другое. Постепенно при монастырях возникали мастерские, которые превращались в школы искусств. Труд знаменитого мастера приносил дополнительную славу монастырю. Но статуи с континента пока что считались образцами. В то время их копировали так, что сейчас очень сложно понять, какая скульптура местная, а какая — привозная. Но подражание не убивало собственные традиции, напротив, обогатило их.
До нас, к сожалению, дошло лишь немногое. От периода Асука сохранились лишь немногие произведения скульптуры. Все остальное погубили многочисленные войны, землетрясения и пожары. Наиболее ранняя из бронзовых буддийских статуй, датируемая 606 г. — это сидящий Будда. И она, увы, хранит множество переделок, за которыми сложно рассмотреть первоначальную форму. Но вполне ясно — это строгая статичная фигура, статуя сдержанного, отрешенного от мира высшего существа.
Черты прежней эпохи сохранил монастырь Хорюдзи (Храм Торжества Закона), расположенный приблизительно в 30 километрах от города Нара. Он стал самым религиозным центром значительным в период Асука.
Монастырь Хорюдзи размещался в пределах большого прямоугольного периметра. Это пагода-реликварий, зал проповедей и Золотой зал (Кондо). Высокое и богато украшенное здание Злотого зала казалось не просто храмом, но настоящим центром страны — «Поднебесной».
В центре Золотого зала располагался прямоугольный алтарь. На возвышении располагались фигуры воинов-Ситэнно, а выше, на постаментах — Будда с двумя бодисатвами.
Лишь впоследствии такого рода скульптурные композиции стали сложнее, туда добавились и другие высшие существа буддийского пантеона. Известно, что первая алтарная группа отлита в 623 г. ваятелем Тори-бусси. Она стала основной святыней Хорюдзи и образцом для будущих скульпторов. Поэтому по ней можно судить о скульптуре того времени.
Будда в храме Хорюдзи — это суровый монах, принесший миру закон праведности. В нем нет ничего лишнего, суетного. Это человек, находящийся в состоянии глубокой медитации, незыблемого внутреннего покоя. Бодисатвы, находящиеся рядом, воплощают высокие нравственные качества. Вообще, триединство вполне канонично и характерно для буддийского искусства той эпохи. Вечно юные бодисатвы дополняют образ самого Будды. В них даже больше, чем в самом Будде, отразились японские представления о красоте, нравственном законе и человечности.
Огромный позолоченный нимб замыкает все изображение, придает ему двухмерность иконы и некую «неотмирность», соответствие гармонии высших миров вселенной.
Конечно, обработка бронзы, чеканка и литье получили особое развитие в те годы. Но и прежняя синтоистская традиция деревянных скульптур не оказалась забытой. Статуи с континента казались столь совершенными, что законы создания бронзовой скульптуры оказали немалое влияние и на работу по дереву. В этот период появляется особая тщательность и кропотливость обработки деревянных статуй. Ведь не каждый храм мог позволить себе бронзовые скульптуры. А храмов создавалось великое множество.
Порой деревянные статуи сочетались с металлическими деталями — коронами, накидками, лентами, искусно выкованными и позолоченными.
Деревьям в Японии придавали священные свойства, они переносились и на резные статуи. В них видели символы долголетия, особой нравственной чистоты.
В начале VII века стал складываться культ не только Будды, но и важнейших бодисатв (босацу) — Каннон и Мироку (Майтрейи, будды грядущего).
Статуи бодисатвы Каннон появлялись либо по случаю большого события в провинции или даже в стране, либо в час больших бедствий или в благодарность за свершившееся избавление от больших катастроф. В них особенно проявилась тяга японцев к прекрасному, их высокие представления о духовной и физической красоте. Часто статуи украшались съемными деталями — коронами, шарфами, браслетами особо тонкой работы. Сам процесс одевания скульптуры завершал ее облик и фактически становился частью освящения.
Считается, что одна из первых подобных святынь монастыря Хорюдзи вырезана из дерева по специальному заказу регента Умаядо. Доступ к статуе происходил лишь раз в год, считалось, что она обладает могущественной силой. Руки бодисатвы держат жемчужину — символ света Учения. Сама статуя порыта тонким листовым золотом, нимб и корона придают ее облику свет и торжественность. Каноничность позы слегка контрастирует с декоративными деталями — ниспадающей одеждой, цветами из синего стекла, украшающими корону. Камфарное дерева, из которого вырезана скульптура, указывает на ее японское происхождение.
Более поздние статуи Каннон говорят о появлении различных художественных школ, трактовка образов бодисатв в конце периода Асука уже отличалась от принятой на континенте.
Мироку (Майтрейя), согласно учению, ожидает своего часа, чтобы покинуть вышний мир (небеса Тусита) и прийти на землю в образе совершенного избавителя человечества от страданий. Как правило, его изображают достаточно единообразно — улыбающимся, сидящим в задумчивой позе, слегка наклонившись вперед (в готовности прекратить медитацию и прийти к страдающим людям). В нем тоже нашли отражения представления о духовной красоте, высшем законе и уравновешенности. Одной из самых известных статуй VII в. стало изображение Мироку из монастыря Тюгудзи. Она тоже выполнена из золоченого дерева.
…Но нам следует помнить — роскошные монастыри, оставшиеся от древних эпох, созданы тяжким трудом людей, зачастую несчастных и очень бесправных. Пожалуй, Будда и бодисатвы могли дать им некоторое утешение, поскольку добродетельных людей вроде регента Умаядо среди высшей власти бывает очень немного.
Что ж, строители монастырей оставили свой великий след в истории. Но одно дело — след, совсем другое — имя. Впрочем, как мы видели, появляются в ней и весьма достойные имена.
Период Нара короче предыдущих (он длился с 710 по 794 гг.) Но то, что ему уделяется здесь много внимания, неслучайно. В этот период, в самом его начале, были составлены летописи — «Кодзики» и «Нихон секи». Именно период Нара стал веком появления первой в Японии поэтической антологии — сборника «Манъёсю». И в это же столетие едва не оказалась полностью отстраненной от власти императорская династия, род, идущий от богини Аматэрасу (такое святотатство случилось в первый и последний раз).
Поэтому о периоде Нара стоит поговорить особо.
Начнем с названия. На сей раз оно дано по столице Японии той эпохи. Город Нара был построен по образу и подобию китайских столичных городов. Конечно, новый «мегаполис» не мог не грешить на первых порах провинциальностью: все же китайская цивилизация отличается древностью, а вот японская… Тем, кто прочел первые главы, все уже ясно и так.
Но я, пожалуй, напрасно поставил слово «мегаполис» в кавычки. Нара и в самом деле стала гигантским центром для страны с населением приблизительно в 6 миллионов человек. Город с населением в 100–200 тысяч жителей и территорией в 25 квадратных километров — для начала Средних веков это очень и очень много.
Конечно, в сравнении с Китаем строящаяся Нара выглядела Золушкой. Но своеобразие и красота приходят постепенно. Москва, как известно, тоже не сразу строилась. И вот перед нами возникает город, построенный по плану, с прямыми улицами, напоминающими Васильевский остров в Петербурге. А ведь Нара много старше и северной российской столицы, и ее творца.
Есть весьма деликатная и малопривлекательная деталь, о которой умалчивают любители средневековой романтики. Кто-то из них даже презрительно утверждал: мол, цивилизация — это канализация, а культура — нечто принципиально иное. Конечно, это верно, если ты сидишь перед компьютером, творишь культуру при электрическом свете, а в твоем доме исправно работает водопровод. Культура и цивилизация в средневековых городах (даже в развитой Европе) очень долго смешивалась с отвратительными запахами (и куда более отвратительными эпидемиями, уносившими носителей культуры). Нормальных туалетов, увы, не существовало…
Так вот, если европейцы сливали отходы едва ли не на улицу, у японцев, по данным археологов, все же были туалеты со смывным устройством. Конечно, сантехника тут ни при чем: просто вода в небольшие выгребные ямы поступала из каналов, проведенных при строительстве города. Возвращалась она, к сожалению, туда же, посему купаться в тех каналах стоило разве что ради особо мучительного самоубийства. Да и запах вокруг стоял, надо думать, отвратный. Но, по крайней мере, некоторое количество моровых поветрий можно было прекратить таким образом. А питьевую воду можно было брать из реки.
Столица была хорошо защищена, к северу от нее располагались горы, переходящие в холмы. Они охватывали Нару с востока, севера и запада. А центром столицы стал, естественно, императорский дворец. Средоточием всего огромного комплекса служил Дворец Крайнего Предела — Дайгокудэн. Именно там очередные императоры восходили на престол.
К югу от дворца шла широкая главная магистраль столицы проспект Судзаку, парадный фасад Нары. На Судзаку располагались дома аристократов и высших чиновников. Кстати, центральный госаппарат в ту пору разросся, чиновников в столице оказалось около семи тысяч.
Вполне закономерно, что целую эпоху в жизни страны можно назвать по столице.
Столица — жители и общество
То, что столица оказалась построенной по тщательному плану, — конечно же, вполне закономерно. Ведь она должна была скопировать устройство китайских городов. Математике, числу, как выражению сущности вещей, китайцы придавали не меньшее значение, чем сподвижники великого Пифагора. Мы и по сей день встречаем числа в политических лозунгах китайской компартии, удивляемся этому. Но они — лишь дань древним традициям.
Так что симметрия, схема — это то, мимо чего японцы, постигающие «китайскую науку», никак не могли пройти. И даже поверхностно выполненной копии оказалось достаточно, чтобы и сейчас поражаться великолепию древнего города.
«Чтобы взрастить на своей, национальной почве плоды чужих искусств и наук, необходимо было иметь постоянный дом, и теперь он был: в течение 75 лет, пока Нара оставался резиденцией правительства и центром знаний, развитие шло так стремительно и мощно, как никогда прежде. Трудно постичь переворот, произошедший во всех сферах жизни столицы. В провинции она шла своим чередом — крестьяне выращивали рис, вскармливали шелковичных червей, платили налоги и поклонялись своим богам. Но в столице все было ново и странно. Дворцы и храмы строились по всем канонам китайской архитектуры; сутры читались если и не на санскрите, то по крайней мере в китайском переводе; законы, указы, публичные документы, официальные депеши, хроники и даже стихи составлялись на китайском языке; наряды, этикет, чины и звания тоже представляли собой заимствования из Китая. Политические доктрины, философские и ученые идеи, религиозные каноны — все это было изложено на чужом языке и записано чужими иероглифами; и даже в обиходную японскую речь проникало все больше слов иностранного происхождения», — говорит в своей работе по истории культуры Японии Дж.Б. Сэнсом. Он отмечает: чужеземное влияние не было навязано ни завоеванием, ни близостью языка.
Конечно, можно сопоставить происходившее в то время с обучением «немецкой науке», которое начал Петр Великий, с влиянием французского языка и французской культуры на Россию XIX века. Аналогия весьма близка. Ведь чужеземная культура затронула не весь народ Российской Империи, а лишь немногочисленные сословия — прежде всего, дворянство.
В Японии дела обстояли схожим образом. 6 миллионов жителей страны, 200 тысяч жителей Нары — и хорошо, если 20 тысяч из последних могут воспринимать «китайскую науку» и адаптировать ее к местным условиям. Но именно они и «сделали погоду», эти двадцать тысяч образованных энтузиастов. При всей несвободе и бесправии народа культура в период Нара двигалась вперед