храм христа спасителя чья собственность
Храм Христа Спасителя — успешный бизнес-центр и бездонная яма для миллиардов Собянина
Субсидии от мэрии и теневой бизнес главной церкви Москвы
Около 4 миллиардов субсидий выделил столичный бюджет за 20-летнюю историю Храма Христа Спасителя, и это не считая оплачиваемых городом работ по благоустройству прилегающей территории. Между тем, особо нуждающимся в такой поддержке храм не является: для богослужений используется всего 13 процентов площадей, а остальные приносят неплохую прибыль, правда, о большей части доходов узнать не представляется возможным.
Щедрость мэров
Сам Храм Христа Спасителя и его территория принадлежит Москве, но всей недвижимостью распоряжается Фонд Храма Христа Спасителя (ФХХС). Как выяснили «Открытые медиа», за 20 лет с момента восстановления церковного комплекса ФХХС получил из бюджета Москвы 3,9 млрд рублей. Но это только субсидии, которые при Юрии Лужкове были на уровне 140-170 млн рублей в год, а при Сергее Собянине в 2017-2019 годах превысили 400 млн рублей. На следующий год московские власти запланировали передать ФХХС 325 млн рублей.
Но бюджетные деньги идут храму не только в виде субсидий. Интернет-издание подсчитало, что за 2018 и 2019 годы на содержание, капитальный ремонт и озеленение территории храмового комплекса Москва дополнительно потратила 1,7 млрд рублей.
К примеру, весной 2018 года Департамент по конкурентной политике Москвы заказал ремонт стилобатной части храма за 1,64 млрд рублей. Потом город добавил еще 43 млн рублей на ремонтно-восстановительные работы балюстрады храмового комплекса.
«Открытые медиа» выяснили, что в течение семи лет на конкурсах по благоустройству прихрамовой территории выигрывает компания Максима Сивцова ООО «ГринЛайн». Общая сумма этих ее контрактов с 2012 по 2019 год составила 120,8 млн рублей.
Интересно, что даже за обустройство детской площадки у храма из городского бюджета ушло 8,1 млн рублей, в то время как на обычную хорошую детскую площадку московские власти выделяют порядка 2-2,5 млн рублей.
Информация о том, кто и каким образом в ФХСС решает, на что пойдут выделенные деньги, публично не раскрывается.
Доходный храм
Вообще о реальных доходах церковного фонда узнать сложно, поскольку значительная их часть не проходит по графе «коммерческая деятельность». Из того же, за что ФХХС посчитал необходимым отчитаться, известно, что в прошлом году прибыль у него была 1,6 млн рублей при общей выручке в 9,7 млн рублей. В 2017 году эти показатели были на уровне 84 тыс. рублей и 125,1 млн рублей соответственно. Ранее минимальную выручку фонд имел в 2009 году — 25 млн рублей, а максимальную — в 2013 — 188 млн рублей.
Из всей огромной площади храмового комплекса 55,7 тыс. кв. м лишь 13% (7,7 тыс. кв. м) используется для «богуслужебной деятельности». Об этом говорится в решении мирового судьи района Арбат, который рассматривал иск ФХХС к юристу Михаилу Аншакову за клевету. Аншаков утверждал, что в религиозных целях используется менее 7% площадей.
«Для коммерческой деятельности используется стилобатная часть храма — подземное пространство высотой 17 метров — в которой помимо концертных, банкетных залов и трапезных разместились автопарковка на 305 мест, автомойка, охранная фирма, химчистка, кафе, культурный центр и несколько магазинов. Еще сдаются в аренду и помещения над куполом храма, а также киоски и павильоны на его территории», — выяснили «Открытые медиа». По данным системы «Контур.Фокус» по адресу храма на Волхонке, 15 зарегистрированы 24 организации и компании.
Прицерковный бизнес
Первым бизнесменом при храме стал Василий Поддевалин, который возглавил ФХХС в 2005 году. Вскоре там появилось принадлежащее его детям Михаилу и Елене охранное предприятие «Колокол», а затем автомойка — ООО «Мытный двор». Автомойка до сих пор контролируется ими и является одним из наиболее успешных бизнес-проектов при храме — с 2014 года на мойке автомобилей компания заработала 73 млн рублей.
В 2013 году на место Василия Поддевалина пришел его бывший зам Сергей Семененко. У него до 2014 года была доля в двух ювелирных фирмах с одинаковым названием «Врата-8».
Есть на территории храма и дом моды ASET, принадлежащий племяннице миллионера и экс-сенатора от Чечни Умара Джабраилова Айзе Джабраиловой. По данным интернет-издания, на Волхонке, 15 у богатой чеченской модницы мастерская по пошиву и бутик, куда пройдешь только по предварительной записи.
А вот в магазин «Александрит» можно пройти без записи, но за деньги, поскольку рядом смотровая площадка, куда требуется билет. Также над алтарем снимает помещение коллегия адвокатов «Шабанов и партнеры».
Рядом с храмом на арендуемых у ФХХС 400 кв. м работает ресторан итальянской кухни IL Патио. На прилегающей территории присутствует агентство «Детейлинг-ПРО» Александра Абрамова, наводящее лоск на дорогие автомобили. В рекламе расположенной у храма фирмы демонстрируются полуобнаженные девушки.
Существовавший до прошлого года на нижних ярусах храма автосервис Lord Rover уже ушел с арендуемых площадей. «Ограничений много, арендную плату с каждым годом увеличивали, добавляли дополнительные накрутки», — рассказал интернет-изданию бывший менеджер автосалона.
Журналисты между тем выяснили, что официальные ставки аренды в храме не очень высоки. Опрошенные арендаторы рассказали о примерно 10 тыс. рублей за кв. м в год.
Фондовые услуги
ФХХС занимается не только сдачей церковных площадей в аренду. Так, он оказывает услуги по парковке автомобилей. При этом минимальный срок, на который можно поставить машину на прицерковной территории — полгода. За это нужно заплатить 95 тыс. рублей.
Берет фонд деньги и за сдачу в аренду помещений для различных торжеств, конференций, представлений, выставок, похорон и поминок. При этом в общем доступе прейскуранта этих услуг почему-то нет. «Вам нужно вызывать специалиста и все согласовывать, составлять договор», — заявил «Открытым медиа» диспетчер Виталий из ритуальной службы.
Храмовый комплекс вмещает также и рестораны, в частности патриарший, где принимают VIP-гостей и устраивает банкеты патриарха. Попасть туда коммерсанты почитают за честь. Так, торговый дом «Триумф Гурмэ» бесплатно предоставивший на одну из рождественских трапез черную икру, получил одно приглашение за стол.
Если у вас есть информация о коррупционных нарушениях столичных чиновников, пишите в рубрику ПАСМИ «Сообщить о коррупции».
Церковь и собственность: не пора ли разобраться?
Для начала: до 1917 года РПЦ как юридическое лицо не существовала. Соответственно, церковь – имеется в виду как институт – собственности не имела вообще.
Встает, разумеется, вопрос: а кому же принадлежали до революции храмовые здания?
Начнем с понятия «храмоздатель». То есть тот, кто принимает решение о строительстве храма и финансирует его. Исторически тут могло быть множество вариантов. Во-первых, средневековые князья, позже цари и императоры. Про Исакий уже столько всего написали. Московская церковь Василия Блаженного строилась по распоряжению Ивана Грозного. Манифест о построении Храма Христа Спасителя подписал Александр I.
Могла быть выстроена церковь в конкретном городе и «всем миром». Но чаще финансирование осуществлялось даже не на уровне города, а на уровне конкретного квартала (сейчас мы бы сказали «муниципального образования»). И тут уже неважно, один был жертвователь или много – в любом случае храм становился приходским. Например, строительство Елоховского собора в Москве на треть (а это было 200 тысяч рублей середины XIX века) покрыл своим пожертвованием купец Василий Щапов. Он же длительное время был ктитором (управителем, церковным старостой) храма – но отметим, что в практике приходских церквей это была должность выборная.
Или вот пример Алексиевской церкви в городе Хотьково. Ее построили на средства фарфорового фабриканта Алексея Попова (надпись на обнаруженной закладной доске гласит: «Лета 1848-го года мая в 20-й день заложен Храм сей во имя Святителя и чудотворца Алексия Митрополита Московского в царствование Государя императора Николая Павловича с благословения Митрополита Московского Филарета при храмоздателе Алексее и супруги его Александре и сыне их Дмитрии и его супруги Софии и их чадах, в сельце Горбунове при фарфоровой фабрике».
Какова, как мы видим, роль митрополита? «Благословение». Какова роль местной власти? А вот тут, как и при любом прочем строительстве, властям подавались планы участков и проекты, выдавалось соответствующее разрешение. Между прочим, то же самое происходило и при строительстве помещиками церковных зданий в своих имениях. Вот и такой пример: село Спас-Угол (родина писателя Салтыкова-Щедрина).
Эта церковь была выстроена в конце XVIII столетия «усердием помещицы Надежды Ивановны Салтыковой» – то есть бабушки писателя. И она, хоть и была в данном случае собственницей земли, тоже должна была представлять «наверх» проект и прошение о постройке (сохранились в местном музее М.Е.Салтыкова-Щедрина).
Кто же в дальнейшем распоряжался самим церковным зданием и всей утварью, что в нем находилась? А вот тут все опять-таки зависело от ранга собора и то того кто строил. Исаакиевский собор (перечитайте пост коллеги из Санкт-Петербурга Арсения Веснина) находился в ведении министерства внутренних дел, то есть власти светской. И церковь тогда, между прочим, просила передать ей храм не в собственность, а «в управление» (в чем также было отказано: «истрачено казною свыше двадцати трёх миллионов народных денег и сорок лет труда, а потому и забота о поддержании и сохранении его в должном порядке естественно должна быть в руках правительства…»).
А вот имуществом приходских храмов ведал… представьте, приход. То есть миряне. В лице своих выборных представителей – старосты, казначея и так далее.
Приведу на этот счет свидетельство, которое многим, возможно, покажется неожиданным: протоиерей Всеволод Чаплин (публикация 2010 года, когда он еще возглавлял отдел Московского патриархата по взаимоотношениям церкви и общества): «эта собственность была по преимуществу, за редкими исключениями, собственностью религиозных общин как юридических лиц». Впрочем, это же можно найти и в Своде законов Российской Империи.
Священнослужители именно служили в конкретной церкви, будучи – по просьбе приходских общин – туда назначенными своими епархиями. И в их обязанность входил лишь контроль за должным использованием церковного имущества – чтобы не допускалось какого-нибудь святотатства. Но распоряжалась имуществом храма именно его община.
Приведу на сей счет забавный случай. Не так давно в Храме Василия Блаженного выставили иконы XVI века, которые когда-то находились именно в его иконостасе. Куда же делись и когда? Представьте, были в XVIII столетии проданы в провинцию (где их позже и обнаружили). Поскольку местная община решила тогда старый иконостас заменить на более «современный». Но ни священник храма, ни вышестоящая епархия сами такого решения принять бы не могли. Назначенного в храм священнослужителя, разумеется, содержали. Но даже содержимым «свечного ящика», как и прочими пожертвованиями и «вкладами», а также перестройкой или «поновлением» храма ведала община.
Значит ли это, что у церкви вообще не было собственности? Не совсем (хотя речь опять-таки должна будет пойти не абстрактно об институте как таковом, а о конкретных его подразделениях). Так, можно было вполне серьезно говорить о предпринимательской деятельности монастырей (которые, несмотря на секуляризацию церковных земель при Екатерине II, все-таки немало и сохранили). Но это вопрос иной, а желающие могут прочесть интересный анализ в давней статье экономиста Гелия Шмелева. Приведу лишь небольшую цитату: «Согласно статистическим данным 1905 г. по 50 губерниям Церковь располагала 1,9 млн. десятин земли, еще 0,3 млн. десятин находилось в частной собственности духовных лиц. Ей принадлежало немалое количество промышленных предприятий и торговых заведений, доходных домов. В конце XIX в. Святейший Синод отпускал на содержание православного духовенства 7 млн. руб., а государственное казначейство – 18 млн. руб. в год. Церковь получала пожертвования, доходы от церковных земель, имущества и проценты с капитала.»
И послереволюционная национализация коснулась именно этого – земель, хозяйственного инвентаря, монастырских построек, денежных средств (опять из статьи Шмелева: «Согласно отчету Наркомата юстиции уже к осени 1920 г. у Церкви было изъято 7150 млн. руб., 828 тыс. десятин монастырской земли, 1112 доходных домов.»).
Церковные же здания не столько «национализировались» (поскольку по сути принадлежали либо государству, либо местным общинам), сколько стали использоваться не по своему функциональному предназначению. В силу чего многие очень серьезно пострадали – собственник в лице местных властей оказался бесхозяйственным.
Какова же ситуация сейчас? В правовом плане статус юридического лица по-прежнему имеют конкретные приходы, монастыри, учебные заведения и прочие «структурные единицы», находящиеся в «каноническом ведении» РПЦ (то есть речь о церковных, богослужебных канонах, а вовсе не об управлении собственностью). Именно они, юридические лица имеют право обладать имуществом и распоряжаться им.
Так в чем же закавыка с Исакием? Если со всех сторон подтверждают: храм останется в государственной собственности? Если речь идет о государственных опять же субсидиях на его содержание?
Стало быть, и решать как существовать храму имеет государство. Проводятся ли в нем службы? Да, слышим мы. Проводятся. Существует параллельно с этим музейная составляющая? Такое можно найти где угодно (в парижском Нотр-Даме, например, посещение крипты – платное, есть и платные экскурсии. В Храме Христа Спасителя в Москве, к слову, экскурсии тоже платные).
Вопрос о «возвращении» в связи с Исаакиевским собором явно в правовом смысле никак не стоит. А требования «передачи в ведение» (при том, что не передается ни право собственности, ни расходы на ее содержание) – и вообще непонятны. Передается – что?
Храм христа спасителя чья собственность
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Кому принадлежит храм Христа-Спасителя на самом деле
Я слышал / читал о том, что в храме Христа-Спасителя самой Церкви ничего не принадлежит, но не знал подробностей.
Originally posted by 
nihao_62 at Никакого уреза!
Откровенный разговор с ключарём храма протоиереем Михаилом Рязанцевым о том, кто на самом деле занимается коммерцией в главном храме страны, опубликованный в газете «Крестовский мост» (№7 2012).
Красу и гордость Москвы — Кафедральный Соборный храм Христа Спасителя — активно упоминают в прессе. Защитники прав потребителей подали иск по поводу незаконной, с их точки зрения, торговли в храме. Суд этот иск отклонил. Теперь репортёры выясняют, что за фирмы работают на территории комплекса, подсчитывают их барыши. При этом Церковь путают с Фондом храма, бизнесменов — со священниками. Внести ясность мы попросили ключаря храма Христа Спасителя протоиерея Михаила Рязанцева.
В чьих руках реальная власть
— Отец Михаил, что в комплексе храма Христа Спасителя принадлежит Русской Православной Церкви?
— А иконы, святые мощи?
— Святыни, утварь, разумеется, церковные. А из недвижимости, помещений, имущества — ничего.
— А стол, за которым вы сидите, чья собственность?
— Вся обстановка была закуплена инвесторами на стадии строительства храма. Когда комплекс сдавали, обставили кабинет ключаря и покои Святейшего Патриарха. Нам это передано в пользование Фондом храма.
— Кто же собственник храма Христа Спасителя?
— Город Москва. А фактически всем распоряжается Фонд храма, весь комплекс находится у него в доверительном управлении.
— Фонд подотчётен Патриарху?
— В Церкви — никому. Его проверяют аудиторы, прежде всего их интересует, как фонд расходует бюджетные средства. Ведь известно, что из столичного бюджета Фонду храма Христа Спасителя ежегодно выделяются немалые деньги на содержание храмового комплекса. Что касается коммерческой деятельности фонда, то тут у меня никакой информации нет. Ещё раз хочу подчеркнуть: к Церкви фонд не имеет отношения.
— Но при этом президент Фонда храма — это вы, отец Михаил…
— Да, номинально. Но если вы заглянете в устав фонда, то увидите: у президента нет реальных прав. Когда столичная власть создавала этот фонд, то распоряжение всеми финансами оставила в руках своих людей, а Церкви отвела чисто представительскую функцию. В результате президент — представитель Патриархии, но ни к деньгам, ни к проектам он отношения не имеет. Вся реальная власть — в руках исполнительного директора фонда, который назначается столичной властью по согласованию с Патриархом.
— Вы пытались изменить эту ситуацию?
— Пытался. В уставе сказано, что президент собирает правление фонда. Я попробовал, но мне сказали: «Не надо». Тогда я поставил вопрос о внесении изменений в устав, чтобы расширить права президента — например, предоставить ему возможность запрашивать некоторую информацию. Но мне дали понять, что и это бесполезно: устав менять не будут, так как изначально он писался под исполнительного директора.
— То есть делиться властью никто не намерен?
— О дележе вообще речи нет. Мы хотим хотя бы находиться в информационном поле, понимать, что здесь происходит… Увы, пока не получается.
Кто сидит над алтарём
— Какие помещения использует Церковь в комплексе храма, помимо тех, которые предназначены для богослужений?
— Мой кабинет, бухгалтерия, покои Патриарха, трапезная и комнаты на третьем этаже — там пошивочная мастерская, класс звонарей и воскресная школа.
— Как это оформлено юридически? У вас есть договор с фондом?
— Есть только внутренний договор, по которому мы оплачиваем фонду коммунальные расходы. А в целом присутствие Церкви здесь до сих пор не оформлено.
— Правда ли, что помещение над алтарём храма фонд сдал в аренду какой-то конторе?
— Да, над алтарём у нас — офис адвокатской фирмы.
— А киоски в ограде храма, где продают дорогие сувениры, часы, ювелирные изделия, имеют отношение к Церкви?
— Никакого. Всё это — торговля частных фирм, которые договорились с фондом. Церковь реализует в самом храме свечи, иконы, религиозную литературу, принимает записки, заказы на требы, но всё это — не торговля. Любой прихожанин, когда берёт здесь свечу и отдаёт 10 или 20 рублей, понимает, что эти деньги — не цена свечи. Свеча стоит гораздо меньше. Деньги отдаются как пожертвование на храм.
— А от предприятий пожертвования вы получаете?
— Фонд монополизировал право привлекать благотворителей. Фактически все пожертвования юридических лиц, предприятий поступают в распоряжение фонда.
— Вы рассказывали, как обратились на хлебозавод с просьбой дать муку на просфоры, а вам ответили, что её уже бесплатно дают храму. Оказалось, эту муку получает фонд, и она идёт на булочки, которые продаются в расположенном поблизости киоске.
— Да, не раз бывало, когда Церковь к кому-то обращается, а в ответ — удивление: так мы вам уже помогаем!
— Пару лет назад храм Христа Спасителя едва не стал площадкой для кришнаитов. Они арендовали у фонда зал и пытались провести здесь рекламную акцию. Такое может повториться?
— После того случая я попросил, чтобы фонд заранее сообщал мне о мероприятиях в храме. И одно время такую информацию давали. А потом перестали: прислали письмо, в котором говорилось, что всё будут согласовывать с отцом Всеволодом Чаплиным. Я не стал спорить.
Какие расходы несёт Церковь
— Недавно храм Преображения в цокольной части комплекса был украшен росписью. Кто это финансировал?
— Очевидно, что бизнес-деятельность в комплексе храма осуществляет отнюдь не Церковь. Но может возникнуть вопрос: если всё, что связано с порядком, охраной и росписью, берёт на себя бюджет, то какие расходы в храме несёт Церковь? Только зарплата людей, которые здесь служат?
— Не только зарплата. Именно фонду мы платим за коммунальные услуги. Кроме того, когда нужен косметический ремонт в тех помещениях, которые нам предоставлены, Церковь делает его за свой счёт.
— Допустим, в трапезной, которой вы пользуетесь, сломался смеситель. Вы меняете его сами, расходуя церковные деньги?
— А если понадобился ремонт в храме, кто платит — бюджет или Церковь?
— Слава Богу, в ремонте храма пока нет необходимости.
— В одном интервью вы сказали, что фонд забрал у воскресной школы табуретки и дети кушают стоя… Их вернули?
— Не вернули, но мы купили свои табуретки — так лучше. Это мелочи, но они портят настроение. Почему-то чаще всего подобное случается перед церковными праздниками.
— Вы видите сотрудников фонда в вашем храме на службах?
— Да, сотрудники, технический персонал — прекрасные люди. Многие из них ходят на службы. Но мне признавались по секрету, что руководство фонда категорически запрещает им общаться со мной. И если у них возникают духовные вопросы, они стараются подойти так, чтобы их никто не видел. Это странно, не могу найти объяснения.
Кому был нужен «перформанс» на амвоне?
— И в заключение — о «Пусси Райот». После этого скандала в храме усилили охрану?
— Не усилили, а привели в прежнюю норму. У нас в верхнем храме с самого начала было пять охранников: два — на входе и три — в храме. Потом расслабились и сократили их число. Сейчас снова пять.
— Соратники скандальной группы заказали в вашем храме месячное поминовение за здравие этих девушек и с гордостью сообщили в прессе: дескать, теперь Церковь будет за них молиться…
— Конечно, будем. Если девушки крещёные (а я надеюсь, что это так), то за них нужно молиться. Это наш долг. В Евангелии сказано: молитесь за обижающих вас.
— Может, с самого начала имело смысл не столько полемизировать о наказании, сколько молиться о вразумлении?
— Да, об этом мы все подзабыли. Думаю, эти девицы — пешки в чужой игре. Все разговоры сейчас только про них. Но почему-то не говорят о тех, кто их надоумил и кто всё организовал.
— А была организация?
— Несомненно. Всё было тщательно продумано. В храме заранее собралась пресса, фотографы, репортёры. И сразу же в Интернете появилась смонтированная видеозапись. Не могли же они сами это сделать! И сейчас, похоже, кто-то подсказывает им, как себя вести.
Кому принадлежит храм Христа-Спасителя на самом деле
Я слышал / читал о том, что в храме Христа-Спасителя самой Церкви ничего не принадлежит, но не знал подробностей.
Originally posted by nihao_62 at Никакого уреза!
Откровенный разговор с ключарём храма протоиереем Михаилом Рязанцевым о том, кто на самом деле занимается коммерцией в главном храме страны, опубликованный в газете «Крестовский мост» (№7 2012).
Красу и гордость Москвы — Кафедральный Соборный храм Христа Спасителя — активно упоминают в прессе. Защитники прав потребителей подали иск по поводу незаконной, с их точки зрения, торговли в храме. Суд этот иск отклонил. Теперь репортёры выясняют, что за фирмы работают на территории комплекса, подсчитывают их барыши. При этом Церковь путают с Фондом храма, бизнесменов — со священниками. Внести ясность мы попросили ключаря храма Христа Спасителя протоиерея Михаила Рязанцева.
В чьих руках реальная власть
— Отец Михаил, что в комплексе храма Христа Спасителя принадлежит Русской Православной Церкви?
— А иконы, святые мощи?
— Святыни, утварь, разумеется, церковные. А из недвижимости, помещений, имущества — ничего.
— А стол, за которым вы сидите, чья собственность?
— Вся обстановка была закуплена инвесторами на стадии строительства храма. Когда комплекс сдавали, обставили кабинет ключаря и покои Святейшего Патриарха. Нам это передано в пользование Фондом храма.
— Кто же собственник храма Христа Спасителя?
— Город Москва. А фактически всем распоряжается Фонд храма, весь комплекс находится у него в доверительном управлении.
— Фонд подотчётен Патриарху?
— В Церкви — никому. Его проверяют аудиторы, прежде всего их интересует, как фонд расходует бюджетные средства. Ведь известно, что из столичного бюджета Фонду храма Христа Спасителя ежегодно выделяются немалые деньги на содержание храмового комплекса. Что касается коммерческой деятельности фонда, то тут у меня никакой информации нет. Ещё раз хочу подчеркнуть: к Церкви фонд не имеет отношения.
— Но при этом президент Фонда храма — это вы, отец Михаил…
— Да, номинально. Но если вы заглянете в устав фонда, то увидите: у президента нет реальных прав. Когда столичная власть создавала этот фонд, то распоряжение всеми финансами оставила в руках своих людей, а Церкви отвела чисто представительскую функцию. В результате президент — представитель Патриархии, но ни к деньгам, ни к проектам он отношения не имеет. Вся реальная власть — в руках исполнительного директора фонда, который назначается столичной властью по согласованию с Патриархом.
— Вы пытались изменить эту ситуацию?
— Пытался. В уставе сказано, что президент собирает правление фонда. Я попробовал, но мне сказали: «Не надо». Тогда я поставил вопрос о внесении изменений в устав, чтобы расширить права президента — например, предоставить ему возможность запрашивать некоторую информацию. Но мне дали понять, что и это бесполезно: устав менять не будут, так как изначально он писался под исполнительного директора.
— То есть делиться властью никто не намерен?
— О дележе вообще речи нет. Мы хотим хотя бы находиться в информационном поле, понимать, что здесь происходит… Увы, пока не получается.
Кто сидит над алтарём
— Какие помещения использует Церковь в комплексе храма, помимо тех, которые предназначены для богослужений?
— Мой кабинет, бухгалтерия, покои Патриарха, трапезная и комнаты на третьем этаже — там пошивочная мастерская, класс звонарей и воскресная школа.
— Как это оформлено юридически? У вас есть договор с фондом?
— Есть только внутренний договор, по которому мы оплачиваем фонду коммунальные расходы. А в целом присутствие Церкви здесь до сих пор не оформлено.
— Правда ли, что помещение над алтарём храма фонд сдал в аренду какой-то конторе?
— Да, над алтарём у нас — офис адвокатской фирмы.
— А киоски в ограде храма, где продают дорогие сувениры, часы, ювелирные изделия, имеют отношение к Церкви?
— Никакого. Всё это — торговля частных фирм, которые договорились с фондом. Церковь реализует в самом храме свечи, иконы, религиозную литературу, принимает записки, заказы на требы, но всё это — не торговля. Любой прихожанин, когда берёт здесь свечу и отдаёт 10 или 20 рублей, понимает, что эти деньги — не цена свечи. Свеча стоит гораздо меньше. Деньги отдаются как пожертвование на храм.
— А от предприятий пожертвования вы получаете?
— Фонд монополизировал право привлекать благотворителей. Фактически все пожертвования юридических лиц, предприятий поступают в распоряжение фонда.
— Вы рассказывали, как обратились на хлебозавод с просьбой дать муку на просфоры, а вам ответили, что её уже бесплатно дают храму. Оказалось, эту муку получает фонд, и она идёт на булочки, которые продаются в расположенном поблизости киоске.
— Да, не раз бывало, когда Церковь к кому-то обращается, а в ответ — удивление: так мы вам уже помогаем!
— Пару лет назад храм Христа Спасителя едва не стал площадкой для кришнаитов. Они арендовали у фонда зал и пытались провести здесь рекламную акцию. Такое может повториться?
— После того случая я попросил, чтобы фонд заранее сообщал мне о мероприятиях в храме. И одно время такую информацию давали. А потом перестали: прислали письмо, в котором говорилось, что всё будут согласовывать с отцом Всеволодом Чаплиным. Я не стал спорить.
Какие расходы несёт Церковь
— Недавно храм Преображения в цокольной части комплекса был украшен росписью. Кто это финансировал?
— Очевидно, что бизнес-деятельность в комплексе храма осуществляет отнюдь не Церковь. Но может возникнуть вопрос: если всё, что связано с порядком, охраной и росписью, берёт на себя бюджет, то какие расходы в храме несёт Церковь? Только зарплата людей, которые здесь служат?
— Не только зарплата. Именно фонду мы платим за коммунальные услуги. Кроме того, когда нужен косметический ремонт в тех помещениях, которые нам предоставлены, Церковь делает его за свой счёт.
— Допустим, в трапезной, которой вы пользуетесь, сломался смеситель. Вы меняете его сами, расходуя церковные деньги?
— А если понадобился ремонт в храме, кто платит — бюджет или Церковь?
— Слава Богу, в ремонте храма пока нет необходимости.
— В одном интервью вы сказали, что фонд забрал у воскресной школы табуретки и дети кушают стоя… Их вернули?
— Не вернули, но мы купили свои табуретки — так лучше. Это мелочи, но они портят настроение. Почему-то чаще всего подобное случается перед церковными праздниками.
— Вы видите сотрудников фонда в вашем храме на службах?
— Да, сотрудники, технический персонал — прекрасные люди. Многие из них ходят на службы. Но мне признавались по секрету, что руководство фонда категорически запрещает им общаться со мной. И если у них возникают духовные вопросы, они стараются подойти так, чтобы их никто не видел. Это странно, не могу найти объяснения.
Кому был нужен «перформанс» на амвоне?
— И в заключение — о «Пусси Райот». После этого скандала в храме усилили охрану?
— Не усилили, а привели в прежнюю норму. У нас в верхнем храме с самого начала было пять охранников: два — на входе и три — в храме. Потом расслабились и сократили их число. Сейчас снова пять.
— Соратники скандальной группы заказали в вашем храме месячное поминовение за здравие этих девушек и с гордостью сообщили в прессе: дескать, теперь Церковь будет за них молиться…
— Конечно, будем. Если девушки крещёные (а я надеюсь, что это так), то за них нужно молиться. Это наш долг. В Евангелии сказано: молитесь за обижающих вас.
— Может, с самого начала имело смысл не столько полемизировать о наказании, сколько молиться о вразумлении?
— Да, об этом мы все подзабыли. Думаю, эти девицы — пешки в чужой игре. Все разговоры сейчас только про них. Но почему-то не говорят о тех, кто их надоумил и кто всё организовал.
— А была организация?
— Несомненно. Всё было тщательно продумано. В храме заранее собралась пресса, фотографы, репортёры. И сразу же в Интернете появилась смонтированная видеозапись. Не могли же они сами это сделать! И сейчас, похоже, кто-то подсказывает им, как себя вести.