Как национальные государства противостоять глобализации
Как противостоять глобализации?
В предыдущей статье я уже изложил свое отношение к тем страхам и опасениям, вызванными процессами в современном мире, которое принято называть глобализацией. Но, думаю, что ни моя статья, ни другие публикации не могут переубедить тех, кто считает, что глобализация представляет собой экономическое, культурное и, в конечном счете, и политическое зло. Что из-за глобализации, развивающиеся страны, все больше оказываются экономически и политически зависимы от развитых стран во главе с США. И они теряют не только экономический и политический суверенитет, но и теряют свою культурную уникальность. Что им грозит участь сырьевых придатков развитых стран, а также потеря собственной идентичности. Но, надеюсь, что моя статья позволит задуматься тех, кто еще не утратил навыки критического мышления, тех, кто имеют привычку думать, а не бездумно воспроизводить стереотипы.
Вкратце повторю, что я хотел донести до читателей в своей первой статье о глобализации. Прежде всего, я не считаю, что из-за глобализации произойдет унификация культур, произойдет их вестернизация. Алармисты, распространяющие такие страхи, не в состоянии понять, что для того чтобы русские, как и представители любого другого народа, под воздействием глобализации стали американцами, нужно, чтобы они родились и выросли в Америке. Не произойдет и унификации экономической жизни, так как экономика – это не только совокупность производства и услуг, но и конкретные люди, выросшие в контексте своих традиции. И результаты экономических процессов в современном мире свидетельствует, что можно заимствовать новые технологии, можно импортировать западные товары, но нельзя импортировать западный рационализм и трудовую этику. То же самое мы можем сказать и по поводу ценностей и этики успешных стран Юго-Восточной Азии. Если это было бы возможно, то лучшей помощи для бедных стран не было бы. Но пока привить такие качества народам большинства стран не удается. При этом почти все они, в той или иной степени, напуганы угрозами о грозящей им унификации, что их дети не будут отличаться от западных людей, особенно от американцев.
Но им надо успокоиться – никакой унификации не будет. Абсолютному большинству народов не грозит американизация, так как они не смогут утвердить у себя стандарты американской жизни. И не только экономические, но культурные. Чтобы утвердить их необходимо иметь людей выросших в контексте этих стандартов. В связи с данным тезисом, хочу привести пример с Леонидом Кучмой. Когда он был президентом Украины, он посетил Японию, и, находясь в этой стране Кучма, конечно, интересовался ее успехами, пытался понять причины «японского чуда». Надо сказать, что Кучма оказался наблюдательным и мудрым человеком. Он понял, что главная причина «японского чуда» – это японцы. И всем, кто хочет повторить этот успех, необходимо стать такими же работниками, такими же патриотами как японцы. И когда на заключительной пресс-конференции Кучму спросили: «Когда ожидать украинского «экономического чуда», то он ответил, что его не будет, так как на Украине живут не японцы, а украинцы. При этом надо признать, что украинцы не самый ленивый народ в этом мире. Но и они, как и большинство других народов, пока еще далеки от соответствия стандартам труда и образования, которые присущи развитым странам.
Однако все эти доводы не имеют никакого значения для тех, кто некритически воспринял все страшилки, регулярно тиражируемые СМИ и теми, кто считает, что они свою жизнь должны посвятить борьбе с негативным влиянием глобализации. При этом эти борцы с глобализацией представляют собой очень интересное явление. Они против глобализации, но при этом они жадно поглощают продукты и услуги, производимые странами, которые они относят к источникам глобальной опасности. Абсолютное большинство постсоветских антиглобалистов с ног до головы экипированы во все западное, отдыхают там и по возможности ищут пути переезда туда. Можно по примеру Шеварнадзе (Есть советская байка, что заняв пост первого секретаря компартии Грузии, он, пытаясь бороться с коррупцией и нескромной жизнью грузинской номенклатуры, велел им раздеться, чтобы все увидели, что партийная и советская верхушка Грузии одевалось только в западное. Конечно, эта кратковременная кампания завершилось неудачей, так как увлечение Западом, желание иметь западные вещи стали массовыми и необратимыми желаниями большинства советских людей.) раздеть всех представителей истеблишмента постсоветских стран, тех, кто считает себя антизападником, и тогда обнаружится, что они все оппортунисты и ренегаты, так как на словах выступая против Запада и глобализации, сами они финансируют эти страны, закупая там товары и услуги.
Но если антиглобалисты хотят действительно эффективно бороться с негативным влиянием глобализации, несущим, как они считают, угрозу унификации, то им следует от причитаний и проклятий переходить к делу. Им надо утверждать свой национальный стиль, а не копировать западный. Ведь японцы, индийцы и арабы не отказались от своего стиля. Им надо научиться производить конкурентоспособные продукты. От самых простых вещей до производства самых сложных. И, наконец, следует научиться производить смыслы и ценности, которые не будут уступать западным образцам.
Влияние глобализации на суверенитет государства
Выходные данные: Железняк А.В., Скуратов И.В. «Влияние глобализации на суверенитет государства // Труды ОИ МГЮА. – Вып. 26. – 2015 г.
В этой связи особую актуальность приобретает речь Президента РФ В.В. Путина на 70-й сессии Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке 28.09.2015 года.
Во-вторых, отмечен особый статус суверенитета государств и невозможность вмешательства в него, «любая помощь суверенным государствам может и должна не навязываться, а предлагаться и исключительно в соответствии с Уставом ООН »
Таким образом, переходя к теоретическому рассмотрению понятия суверенитета государства и влияния на него процессов однополярной глобализации, стоит отметить два фундаментальных момента:
Таким образом, можно разделить суверенитет на политический, экономический, социальный, а также духовно-идеологический.
Политический суверенитет государства – есть независимое состояние государственной власти при ведении внутренней политики на территории государства и за ее пределами, на международной арене, т.е. независимый политический статус и место в мировой системе государств. Внутри своей территории государство определяет основы политической системы общества, но может уступить часть властных начал институтам, так называемого, гражданского общества, а также местному самоуправлению.
В процессе глобализации огромное количество стран попадают в экономическую кабалу и теряют свой экономический суверенитет. Глобализация, опирающаяся на создание единых рынков сбыта, направляет все усилия для «размывания границы» и для подавления силы национальных экономик. Основные доходы от экономических интеграций приходятся на группу наиболее развитых стран, транснациональных корпораций и небольшой группы элиты – мировой олигархии. Это хорошо видно на примере создании международной организации под названием Транстихоокеанское партнёрство (ТТП). 5 октября 2015 года в Атланте (США) достигнуто соглашение по Транстихоокеанскому партнерству между 12 странами: США, Япония, Малайзия, Вьетнам, Сингапур, Бруней, Австралия, Новая Зеландия, Канада, Мексика, Чили и Перу. В порядке справки СМИ сообщили, что доля упомянутых стран в мировом ВВП достигает 38—40 % и в международной торговле – ;. Иначе говоря, ТТП может стать гигантской интеграционной группировкой, превышающей по совокупным показателям Европейский союз и НАФТА (Соглашение о свободной торговле стран Северной Америки).
Первая такая попытка была предпринята в рамках Всемирной торговой организации (ВТО). Тогда был разработан проект многостороннего соглашения об инвестициях (МСИ). Странам-членам ВТО было предложено подписать МСИ, которое подавалось как дополнение к другим соглашениям, которые уже были подписаны в рамках ВТО (соглашение об интеллектуальной собственности, соглашение о телекоммуникациях и др.). МСИ тоже готовилось в обстановке секретности, но о документе узнали. Разгорелся скандал, МСИ было похоронено, средства массовой информации, подконтрольные хозяевам денег, то есть главным акционерам ФРС, предпочитают теперь о нём не вспоминать. Если бы МСИ было принято и начало действовать, государственному суверенитету стран-членов ВТО окончательно пришёл бы конец. У транснациональных корпораций остались бы одни права, а у государств – обязанности (не перед народом, конечно, а перед ТНК).
Еще одной важной составляющей суверенитета является его социальная составляющая. Образование – первый и наиболее ключевой пункт, который подвергается деформации в условиях глобализации. Переход России на, так называемую, болонскую систему образования кардинально ухудшил качество и глубину проработки материала в средних и высших учебных заведениях. Кроме того, изменение рынка труда оставляет массу людей на улице из-за снижения необходимости их участия в производстве. А безработица существенный дестабилизирующий фактор суверенитета государства. Таким образом, состояние социальной защиты населения, здравоохранения, образования становятся важнейшим фактором геополитической борьбы. Для сохранения власти уже недостаточно иметь большую армию и полицию. Еще более важную роль начинает играть уровень социального благополучия населения.
Таким образом, можно выделить основные направления и цели деформации национальных суверенитетов:
1. Однополярная глобализация как процесс выгодна узкому кругу финансовых кланов и организаций, она не носит объективный исторический характер.
2. Однополярная глобализация приводит к сокращению прав государств и все больше прав «передает» в руки надгосударственных образований.
3. Суверенные государства, которые не желают делить своё право на независимость, подвергаются жестокому давлению, как в виде санкций, так и путём проведения военных кампаний
4. Логическим итогом однополярной глобализации и всеобщей интеграции может стать полная утрата реальной суверенности государств, при сохранении его внешних атрибутов.
Проблемы национальных государств
Вы будете перенаправлены на Автор24
Влияние глобализационных процессов на национальные государства
Глобализация сегодня – процесс повсеместный, и ее последствия разными экспертами оцениваются по-разному. Кто-то говорит о глобальном воссоединении и силы в случае опасностей извне. Но существует также мнение о том, что глобализация в большинстве случаев приводит не к выделению особенностей каждого государства, а к утрате их политической власти и мирового влияния. По мнению Д. Белла, государство становится слишком маленьким и ограничивает человека в решении его житейских проблем, в то время как для маленьких проблем государство представляется как большое образование, и в его структуре мелкие проблемы просто незаметны.
В рамках глобализационных процессов ходит миф о том, что эпоха национальных государств близится к своему завершению, и совсем скоро их не останется вовсе, поскольку их границы сольются с границами более крупных стран. Скорее всего, в период так называемого постнационального порядка важную роль будут играть не гомогенные единицы современных национальных государств – нации, а гетерогенные единицы – например, социальные движения, группы людей, объединенных одним интересом или единой целью.
Отсюда исследователями прослеживается некоторый парадокс, ведь, с одной стороны, глобализация повышает требования к политике, которая правит в национальных государствах, но с другой стороны сужает его возможности, что может привести к его исчезновению. В такой ситуации, приближенной к кризису, национальные государства снимают ответственность со своих ТНК, стремясь усилить свою конкурентоспособность. При этом снижаются зарплаты работников, а вместе с ней и мотивация принимать участие в любых видах трудовой деятельности. К тому же, сокращение социальных программ ведет к падению того самого образа «социального государства». Это ведет к низкому уровню гуманизации, а также пренебрежительному отношению к окружающей среде.
Таким образом, стремясь «остаться на плаву» в условиях глобализации, национальные государства идут на радикальные меры, которые не всегда носят положительный результат.
Стоит учесть, что глобализационные процессы не предполагают, что национальное государство исчезнет. Скорее всего, глобализация сама по сути требует, чтобы они адаптировались к новым условиям и трансформировались в свете необратимых технологических реалий. Поэтому у национального государства есть два пути: бороться с глобализацией и проиграть, или смириться, войти в ее поток и выстраивать новую систему отношений, сохранив свой суверенитет и существование, просто в новых для себя условиях
Готовые работы на аналогичную тему
Проблемы национального государства в современных условиях
Один из главных маркеров национального государства – его уникальная и, что самое главное, единая национальная культура. Вопрос ее сохранения мы выдвинем на первый план, акцентировав внимание на нем как на первой проблеме национального государства.
Глобализационные процессы ведут к тому, что часть барьеров, особенно тех, что выстраивались по географическому (территориальному) и временному признакам. рушится. Усиливаются культурные обмены, поток информации практически не контролируется. Все это уменьшает роль любых попыток изолироваться от окружающей социальной действительности и сохранить свою национальную культуру нетронутой.
Сейчас практически каждое государство обладает большими технологическими и информационными ресурсами, и уже этот факт позволяет нам сделать вывод о том, что мировоззрение и мироощущение человека изменилось, а его ценности и нормы, которым он придерживается сейчас, уже никогда не станут такими, как прежде.
Еще одна проблема национального государства – миграция. Ее наиболее массивные потоки можно наблюдать на рубеже 19-20 веков. Сейчас в мире не осталось ни одного государства, в котором проживали только его местные жители. Все это говорит о том, что миграция может привести к некоторым негативным последствиям. Например, чрезмерная миграция разных народов приводит к столкновению культурных и национальных интересов, к перенаселенности, конфликтам и даже войнам. Перенаселение меняет привычный уклад местных жителей, зачастую они вытесняются самими мигрантами, поскольку те могут занять их рабочие места, обучаться в школах и университетах на местах детей местных жителей. В некоторых случаях местное население вытесняется территориально, а приезжие занимают всю центральную часть страны с уже выстроенной инфраструктурой.
Глобализация для национальных государств несет также последствия так называемой дифференциации. Уже сегодня ее фундаментальные процессы затрагивают не только отдельных индивидов и социальные классы, но и касаются отдельных государств, как крупных, так и мелких, и региональные структуры внутри них. Чаще всего, дифференциационные процессы выражаются в крайней форме конфликтов. Это ведет к гражданским войнам, применением вооруженной силы, убийствам ни в чем не повинных людей.
Таким образом, новую роль обрели гражданские вооруженные конфликты, а их опасность и ее уровень были пересмотрены, поскольку они стали возникать гораздо чаще, чем угрозы глобальных войн. При этом они плохо управляемы, так как ведутся вне каких-либо норм, как моральных, так и юридических. Братоубийство в национальном государстве – это одна из ключевых проблем, которая оценивается и со стороны юридической науки, и со стороны морали и нравственности как недопустимое проявление агрессии в отношении собственного народа.
Государства видоизменились, и авторами предлагается следующая их типологизация:
Россия в глобальной политике
Основной политической структурой новой истории в целом (и
отчасти современной эпохи) являлось национальное государство. Почти
четыре века своего существования оно удерживало первенство над
религиозными институтами, империями, формами феодального правления,
вольными городами и тоталитарными режимами.
ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИИ
Создание национального государства и его роль в концентрации
власти и стабилизации политического порядка парадоксальным образом
утверждались через революции (или аналогичные процессы).
Первой была революция суверенности, которая начиная с середины
XVII столетия отвечала на вызов религиозных войн укреплением
централизованной политической власти и превращала ее во власть
суверенную. Последняя была способна монополизировать применение
законного насилия внутри страны либо отражение внешней агрессии и
автономно создавать правовую и административную структуры.
В основе установленного таким образом порядка лежало смещение
эпицентра повседневной жизни от религии к политике в соответствии с
принципом cujus regio, ejus religio («чья власть, того и вера»).
Концепция cujus regio выражает в территориальном смысле главенство
политического подхода, в равной степени культивируемого
древнеримским правом и рационалистическим мировоззрением Нового
времени, хотя и совершенно иными методами.
Проходя через ряд исторических конфликтов и сквозной контроль
над обществом в целом и его отдельными членами, национальное
государство базировалось на фундаменте четких политических различий
между тем, что относится к внутреннему пространству, с одной
стороны, и внешнему – с другой. Например, между преступником
(который нарушает внутренние законы национального государства) и
противником (который представляет внешнюю политическую и военную
угрозу). Либо на структурном различии между общественным и частным,
то есть между пространством права и пространством совести. Либо же
на временном различии между миром и войной (возможной только против
другого национального государства) – взаимоисключающими
состояниями, которые в каждом отдельном случае устанавливаются
суверенной властью. Глубинная логика, лежащая в основе действий
национального государства Нового времени (в смысле вестфальской
суверенности), подразумевает мирную защиту внутри страны и
использование армии за пределами самогó национального
государства.
Пережив революции граждан и периоды народного суверенитета
(Великая французская революция), национальное государство,
созданное династическими революциями, превратилось в парламентское
национальное государство. Социальное и политическое неравенство,
повсеместно распространенное в национальных государствах ancien
régime, и, как следствие, бюрократическая неэффективность
компенсировались концепциями «гражданина мира» и всеобщего
равенства, борьбой против привилегий и готовностью граждан
следовать только законам, созданным в результате особых процедур и
принятым национальным законодательным органом, состоящим из
народных представителей.
В течение XIX века парламентско-конституционное национальное
государство, оформившееся после великих потрясений вышеназванной
революции во Франции, пережило еще одну – идеологическую революцию
изнутри. Вызов, брошенный из недр конституционного национального
государства, предполагал поиск средств содержательной интеграции
рабочего класса, провокационного по своей природе, в
государственный аппарат. Решение этой проблемы зависело от
выявления новых и новейших политических субъектов (нация, а затем
класс), которые, будучи организованы в партии, внесли элементы
новизны в концепцию гражданства, конкретизировав ее характер, иными
словами, сделав ее конфликтной.
Первой идеологической революцией, повлекшей за собой создание
национального государства, если не считать попытки Парижской
коммуны, была большевистская революция, за которой вскоре
последовало фашистское движение. Совместными усилиями они завершили
историю национального государства XIX столетия и открыли двери в XX
век.
Тоталитарный режим – крайнее проявление идеологического
национального государства – оказался внутренне противоречивым,
весьма нестабильным и неэффективным. В период после Второй мировой
войны, однако, произошла еще одна революция – демократическая,
которая изменила баланс сил и роль национального государства.
Вызов, принятый демократией, состоял в том, чтобы найти способ
вовлечения рабочего класса, который не являлся бы ни авторитарным,
ни конфликтным. В результате было создано демократическое и
социальное национальное государство, которое, помимо
конституционных гарантий правового национального государства,
обеспечивает гражданам не только реальное участие в политической
жизни, но и право на экономическое благосостояние (в форме
потребления). На Западе это нашло свое выражение в наделении
граждан индивидуальными и коллективными правами, в плюрализме
политических партий и культур, в стремлении к конституционному
компромиссу между основными группами населения, в установлении
таких отношений между национальным государством и обществом,
которые основывались бы на взаимной информированности.
Последняя революция, безусловно оказавшая влияние на
национальное государство, связана с религией. В условиях господства
Запада во всем мире национальное государство превратилось для
политических и национальных групп за пределами Европы в гаранта
восстановления политической идентичности; последнее выразилось в
массовом обращении к мощному объединяющему фактору – религии. При
этом религия выполняет роль лакмусовой бумажки, помогающей отличать
друзей от врагов.
Первым примером такой религиозной формы национального
государства можно считать Иран после 1979 года (возникновение
Израиля и Пакистана, строго говоря, не явилось непосредственным
результатом революции, которая бы вдохновлялась и мотивировалась
религией). За Ираном последовали другие страны, включая Афганистан
и Судан.
НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО НА МЕЖДУНАРОДНОЙ АРЕНЕ
Здесь было бы полезно особо выделить начальный этап – фазу
публичного европейского права (jus publicum Europaeum). Уже для
конца XIX столетия характерны два фактора: центральное положение
национальных государств как единственных легитимных субъектов на
международной арене и абсолютный евроцентризм, в который
вкладывался тот смысл, что только Европе были знакомы национальные
государства, тогда как вне Европы таковые просто не
существовали.
Как следствие, право объявлять войну (jus ad bellum), суверенное
право любого национального государства, и правила ведения войны
(jus in bello) приобретали смысл только в контексте войн между
национальными государствами (то есть в пределах Европы), в то время
как остальной мир оказался добычей ничем не сдерживаемой
агрессивности гегемонизма.
В ходе Первой мировой войны стали исчезать старые империи
(Габсбургов и Гогенцоллернов, Российская и Османская), а вместо них
появились национальные государства – как в Европе, так и на месте
бывших колоний. Однако возникшая в результате геополитическая
нестабильность породила новые империи (Германия, Италия, Япония),
которые стремились организовать международное пространство вокруг
себя не по принципу равенства государств (как предусматривала Лига
Наций), а по принципу иерархии. То есть была предпринята попытка
заменить принцип универсализма принципом замкнутых территорий, на
которые распространялся гегемонизм державы, выходивший за пределы
одного государства, в прямом смысле слова – имперский, надменный и
привилегированный.
Государственное строительство в мире, то есть формирование
наций, признаваемых таковыми за пределами Европы (прежде всего
Японии, затем Соединенных Штатов, Китая и, наконец, тех, что
появились в результате деколонизации), формально завершилось после
провала в 1945 году тоталитарно-империалистической идеи и с
появлением Объединенных Наций – ассоциации суверенных государств,
наделенных равными правами и обязанностями в соответствии с
международным законодательством.
Однако реальность такова, что после Второй мировой войны в мире
не установилось подлинное равенство между государствами. Напротив,
в самый разгар государственного строительства на глазах у всего
мира национальное государство теряло свою центральную роль, уступив
ее двум сверхдержавам. В ходе холодной войны они установили
биполярное равновесие Запада и Востока, осью которого служил
принцип cujus regio, ejus oeconomia («чья власть, того и
экономика»). В составе этих двух блоков национальные государства
продолжали существовать, пусть и почти полностью лишенные своего
jus ad bellum, но зато по этой причине впервые получившие
возможность направлять значительные ресурсы на программы
социального обеспечения и социальной защиты, а не на
вооружения.
Данный этап интересен отношениями, сложившимися между
национальными государствами и экономическими системами (более
конкретно – между национальным государством и капитализмом как
одним из продуктов рационалистической мысли Нового времени). Эти
отношения можно представить как отношения между коллективным
рациональным действием (цель которого – защита и власть) и
индивидуальным рациональным действием (цель которого – прибыль и
производство).
Целью национального государства всегда было создание
регулируемого пространства, в котором индивид сможет безопасно и
эффективно заниматься экономической деятельностью. Исторически
национальное государство всегда выступало гарантом такого типа
регулирования, которое охватывает широкую гамму деятельности: от
поддержания общественного порядка до предоставления заказов
компаниям и предприятиям; от законов о собственности, торговле,
промышленности и труде до создания инфраструктур первого уровня,
таких, в частности, как почта и железные дороги. Так было и в эпоху
меркантилизма, когда существовал единый национальный
капиталистический рынок и когда внешним колониальным державам
пришлось признать существование нерушимых границ.
Ясно, что между политикой и экономикой, функционирование которых
структурно различимо, так и не сложилось предусмотренной гармонии.
Но имелось по меньшей мере некое сотрудничество, временами
принимавшее подозрительные формы: порой вынужденное или
взаимовыгодное, а иногда обоюдно гибельное (если вспомнить о череде
поражений как капиталистических, так и тоталитарных режимов во
Второй мировой войне).
Даже когда капитализм в «националистической» форме (вынашивающий
колониальные и империалистические планы) трансформируется в
системный капитализм, то есть больше не ограничен географическими
границами, но принимает полуглобальные масштабы и становится
главной чертой западного мира, национальные государства (точнее,
«западные» национальные государства) сохраняют стратегическую роль
в экономике. Они не только обеспечивают ее регуляторными и
инфраструктурными компонентами, но и дают возможность для развития:
государственные инвестиции (задуманные и формализованные множеством
разных способов) и стимулирование потребления для граждан.
Реально это сотрудничество все больше превращалось во
взаимопроникновение – экономики и политики, общества и
национального государства, – не приносившее стабильности, но и не
деструктивное. Сегодня проблему роли национального государства
можно поставить и как вопрос об отношениях между национальным
государством и экономикой в эпоху глобального капитализма.
КАКОВО ПОЛОЖЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА СЕГОДНЯ?
Что касается отношений между национальным государством и
экономикой, следует отметить, что в основе капитализма ныне лежит
новая экономика, движимая информационными технологиями и Всемирной
паутиной (Интернет), для которых характерна текучесть,
неподконтрольность, постоянно растущая гибкость и скорость
(организация не по заветам Форда, а по модели «Тойоты»: она не
привязана к определенной местности и ориентирована не на
накопление, а на производство). Все это гарантировало новой
рыночной экономике определенную степень автономии от политики и
позволяло подготовить необходимые пространственные измерения –
иные, нежели территориальные, границы государств. В реальности все
так и произошло, но лишь отчасти.
Так, самый последний экономический кризис – лопнувший пузырь
необеспеченных ипотечных кредитов в Соединенных Штатах в 2008 году,
за которым последовала серия кризисов (финансовых рынков,
потребления и, наконец, производства), – пересек границы государств
и распространился без всякого контроля (на начальном этапе) со
стороны политики.
Что касается международной политики, то своего рода мировое
единство начало складываться после 1989-го, хотя оно явно было не
только политическим. Скорее это было упорядочивание связей между
политикой, национальными государствами и географическим
пространством, которое носило отчетливый функциональный характер по
отношению к политическим процедурам и легитимации политики.
Такая политика претендует на легитимность не в силу своей
последовательности, а скорее в силу своей эффективности. Эта модель
управления возникла в результате получивших широкое распространение
многосторонних переговоров, принятия решений и сотрудничества
государственных и частных субъектов (крупные международные
финансовые и коммерческие концерны, государства и корпорации,
другие игроки в той же сфере). Последние являются носителями
экспертных знаний и конкретных интересов. На различных уровнях
ответственности они предпочитают сетевое, а не вертикальное
взаимодействие.
Таким образом, глобализация способствовала созданию рядом с
международным законодательством и политической системой
национальных государств (а также Объединенных Наций) модели
глобального управления, зиждящейся на взаимодействии этих новых и
частных экономических сил. Силы, о которых идет речь, действуя в
рамках международного торгового законодательства, созданного для
защиты частных интересов, а не территориальной власти, подобной
национальным государствам, создали правовую инфраструктуру
глобального рынка. Этим силам содействуют международные
экономические организации (Международный валютный фонд, Всемирная
торговая организация, Всемирный банк, «Большая восьмерка»). С такой
моделью управления соседствует «глобальное гражданское общество»,
состоящее из правозащитников, неправительственных организаций и
групп влияния, которое служит источником анализа и предложений,
требований и вызовов.
Национальному государству, чтобы вести такого рода войны, в
которых резко стираются грани между гражданским и военным
населением (грани, которые были естественны в период Второй мировой
войны и постколониальный период), приходится претерпевать глубокие
структурные и этико-политические трансформации и нередко прибегать
к крайне спорным видам насильственных действий.
Национальное государство также переживает серьезный кризис своих
внутренних демократических структур. Страхи и неуверенность в
результате соответствующей манипуляции порождают призывы к
протекционизму и сплочению граждан, иногда интерпретируемые чуть ли
не в ущерб демократическим свободам. Общество раздроблено и
сегментировано по самым разным причинам: иммиграция, угроза
безработицы либо общее расчленение социального
пространства-времени, начавшееся в 1980-х, по таким параметрам, как
культура, доходы или социальная мобильность.
Социальное и экономическое неравенство растет и закрепляется,
способствуя иерархическому переустройству общества и приходу
корпоративного эгоизма на смену гражданскому мышлению и классовой
солидарности. И это на фоне безудержной конкуренции и пренебрежения
всеми и всяческими общими правилами. При этом «за кадром»
продолжают действовать крупные монолиты экономической и медийной
власти, чья динамика в основном ускользает из-под контроля
общественного мнения и политических институтов. Политики и
национальное государство часто способны что-то предпринять лишь
вдогонку социо-экономическому неравенству и ограничиваются лишь
тем, чтобы сделать его более или менее функциональным.
Тем самым в современных демократиях утверждается биополитика:
частная и личная жизнь каждого человека ничем не защищена от
воздействия таких общественных сил, как экономика, технологии,
медицинские науки, а также ценности и законы, навязываемые
различными социальными институтами. Автономия личности –
фундаментальный гуманистический принцип демократии – подвергается
серьезной опасности.
Более того, в качестве прямого следствия и бурной реакции на
мультикультурализм, ставящий под угрозу внутреннюю культурную
однородность, которая стала возможной благодаря историческому
воздействию национального государства, значительную роль в
публичной политике начинают играть новые формы коллективной
идентичности, такие, к примеру, как национализм, этническая и
религиозная самоидентификация, религиозная вера и проблемы
«культуры».
На уровне европейских институтов и политических культур этот
феномен еще более разрушителен, чем в Соединенных Штатах. На
континенте автономия национального государства традиционно не
признается за обществом, а воспринимается как властные проявления
правительства в диалектических отношениях с другими политическими,
экономическими и частными силами. Роль же социально-политического
объединителя отводится нации. В любом случае внутреннюю
разобщенность и нетерпимость, которая может возникнуть в итоге,
трудно примирить с природой демократического национального
государства.
Наконец, существующее положение дел оспаривается путем все более
частого использования норм и стандартов, основанных на исключениях,
и все более «чрезвычайных» попыток управлять повседневной жизнью.
Это также подрывает принципы равенства и глубинные основы правового
национального государства, не предлагая взамен фундаментального
решения существующих проблем и ограничиваясь паллиативами. В целом,
по мере того как национальное государство сегодня все чаще
принимает решения, наносящие ущерб его демократической структуре,
оно сталкивается с огромными трудностями, пытаясь достигнуть
эффективности, и совершает ошибку в попытке примирить конкурирующие
интересы.
Словом, эра глобализации знаменовала собой конец коммунизма, но
не стала свидетелем:
Если подорваны три опоры суверенности – экономика, война и
культура, – то эрозия авторитета государства в принципиальном
контексте коллективного существования способствует превращению
национального государства в один из тех «пустотелых институтов»,
лишенных содержания и политического потенциала, которые выживают
только внешне. Проблемы и вызовы, локальные или глобальные,
формируются на негосударственном уровне, а затем импортируются
национальным государством. В настоящее время на международной арене
отсутствуют значимые политические образования, способные
организовывать глобализированный мир. Если они когда-либо появятся,
то вполне вероятно будут представлять собой политически и
функционально нестабильный конгломерат локальных, региональных и
субконтинентальных сил (больших, незамкнутых географических
пространств, таких, как Индия и Китай; неформальных империй, таких,
как Соединенные Штаты; нефедеральных объединений, таких, как
Европейский союз).
ЕСЛИ НЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО, ТО ЧТО?
Политическая структура, способная, несмотря ни на что,
установить порядок на территориальном уровне – при сохранении
свобод и равенства, свойственных современной западной цивилизации,
– по-прежнему необходима. В этом смысле национальное государство
вполне могло устареть, а его исходные категории
(внутреннее/внешнее, государственное/частное, гражданское/военное)
могут быть оспорены, но именно оно, государство, в первую очередь
продолжает удовлетворять актуальные политические требования –
демократическое участие и эффективное принятие решений.
На самом деле национальное государство продолжает обеспечивать
единственный тип политического контроля, легитимность которого
граждане готовы признать при необходимости, хотя бы отдавая дань
традиции (тогда как узы корпоративной лояльности серьезно подорваны
вследствие наймов и увольнений, вошедших в практику в культуре
бизнеса).
Хотя эффективность национального государства значительно
снизилась, оно остается богатым и обширным пространством, вмещающим
в себя теоретические и практические знания, опыт и организационную
мощь, превосходя в этом отношении любую корпорацию.
Не простое совпадение, что политическая борьба, даже принимающая
самые жесткие формы (как, например, израильско-палестинский
конфликт), – это борьба за территорию и за национальное
государство. Там, где национального государства еще нет,
политическое самоопределение формируется в процессе выдвижения
требований о его установлении. Там же, где национальное государство
существует, решающая политическая борьба ведется за контроль над
ним. Правительства повсюду направляют усилия на повышение
функциональности и легитимности национального государства. Наконец,
вовсе не случайно при распаде национального государства (наиболее
ярким примером является Сомали) не возникает альтернативной формы
власти, которая бы сопровождала и стимулировала общественную жизнь.
Вместо этого наблюдаются только анархия и скатывание к примитивным
уровням организации (либо рудиментарные попытки создания покрытой
вековой пылью политико-религиозной организации).
Сегодня национальное государство не способно радикально
справиться с проблемами, возникшими за пределами его границ и в
масштабах, превышающих компетенцию государства, но оно способно
временно привести их в шаткое равновесие.
Даже если такое государство не уподобляется своего рода помпе,
дренажной системе, перекачивающей конфликт за пределы своих границ,
оно могло бы выступать в качестве переводчика конфликтующих
требований на язык институтов и процедур; модератора процессов;
регулятора в пределах собственных границ той напряженности, которая
приходит извне. Наконец, локального механизма, способного хотя бы
отчасти ослабить турбулентность глобальной системы (разумеется, при
условии, что в правительстве относятся к этому должным образом,
придают этому легитимность и признаюЂт целесообразность).
Во многих странах мира (в той или иной степени) назрели
радикальные реформы, касающиеся упорядочения работы правительства,
функционирования образования и программ социального обеспечения,
которые могут быть оформлены как новая фаза государственного
строительства. Подобная деятельность национального государства
может быть направлена прежде всего на восстановление политического
контроля над национальной территорией, которую следует освободить
от террористов, боевиков и организованной преступности. Это –
классическая практика и предпосылка любой успешной политики,
нацеленной на развитие, управление конфликтами и осуществление
представительной демократии. Вызовам безопасности может
противостоять только эффективное национальное государство,
действующее как путем прямого применения своей власти, так и
основываясь на принципах справедливости, мирного сосуществования и
экономического развития.
С более серьезным вызовом демократии национальное государство не
способно справиться в одиночку. Для этого требуется наличие
авторитетных политических партий, отсутствие раскола в обществе и
подлинное «желание демократии» среди политических классов и внутри
общества. Однако национальное государство может сыграть здесь
важную роль, обратившись к своей законодательной функции. Сегодня
наиболее востребованы законы, позволяющие различным «культурам»
бесконфликтно сосуществовать в рамках одной и той же территории и
на основе равноправия. На вызов культурной самоидентификации
национальное государство может ответить, применяя законодательство,
способствующее плюрализму, равноправию, автономии личности
(альтернативой являются идеологическое национальное государство и
нетерпимость, возникающая в результате религиозных революций).
Сегодня самый серьезный вызов обществу бросает экономика,
поскольку глобальный кризис капитализма бесспорно требует
политического вмешательства (кризис, на который сложная модель
управления в условиях глобализации оказалась неспособна
отреагировать). Кроме того, необходимо предотвратить вероятную
фрагментацию (в относительном смысле) кризиса в соответствии с
географическими регионами, которые достаточно обширны, но не
самостоятельны и не самодостаточны.
Гораздо более важным, чем создание национальных фондов (что
имеет смысл в любом случае), является политический контроль над
экономическим циклом (разумеется, не в смысле советской модели
экономики). Ныне это вызов для крупных национальных государств:
Даже если государства на самом деле лишены суверенности (под
которой подразумевается самостоятельность действий) на
международном уровне и даже если учитывать перманентную
взаимозависимость экономик, именно государства могут попытаться
эффективно управлять глобальным кризисом капитализма на местном
уровне. Это им под силу либо благодаря имеющемуся в их распоряжении
историческому арсеналу средств (налоги, общественные работы), либо
благодаря изобретению новых стратегий. Обе гипотезы требуют наличия
эффективной государственной машины, и сами государства окажутся на
переднем крае, если экономический коллапс трансформируется в
социальный и политический хаос.
Одним словом, в международном контексте национальные государства
жизненно заинтересованы сегодня в сотрудничестве и эффективном (на
основе общих, многосторонних подходов) управлении конфликтами (не
упуская из поля зрения пиратство, организованную преступность и
терроризм). А между тем суверенное воплощение «большой стратегии»
не оправдало ожиданий даже Соединенных Штатов. Эффективный
государственный аппарат, разумеется, здесь также небесполезен, хотя
и не избавляет от всех трудностей: серьезность теракта в Мумбае
обусловлена относительной слабостью индийских сил безопасности, а
потоки мигрантов – сами по себе неудержимые – можно так или иначе
регулировать за счет эффективности либо неэффективности
государств-участников (тех, из которых эмигрируют, и тех, куда
приезжают).
Таким образом, имеется серьезная внутренняя потребность в
политике, которая учитывала бы новую, важнейшую роль национального
государства. Особенно это касается проблемы развития, необходимости
создания жестких и мягких инфраструктур, без которых невозможно
создание экономики знаний, а именно она составит основу будущей
мощи и благополучия западных обществ.