какой лес в карелии тайга или нет
Нетронутая тайга как лесное наследие Карелии
Читать по теме
Карельские лесопромышленники добровольно отказались вырубать около трехсот тысяч гектаров ценных лесов
В Карелии сохранилось почти два миллиона гектаров нетронутой тайги. Часть их них вошла в особо охраняемые природные территории – национальные парки, заповедники и заказники. Однако сотни тысяч гектаров ценных лесов находятся под угрозой рубок, и сохранить эти леса от уничтожения помогают добровольные соглашения карельских экологов с лесопромышленниками.
Мы поговорили об этом с руководителем республиканской природоохранной организации «СПОК» Ольгой Ильиной:
– В 2015 году природоохранная организация «СПОК» была объявлена иностранным агентом, и вам пришлось регистрировать ее заново. На какое-то время организация ушла из карельского леса. Не пытался ли кто-то из арендаторов лесного фонда, с которыми у вас были заключены соглашения о сохранении лесов высокой природоохранной ценности, нарушить мораторий на их рубки или вообще отказаться от этих договоренностей?
– Нам удалось довольно быстро восстановить работу организации и зарегистрировать новое юридическое лицо, поэтому большого провала в нашей деятельности не было. Проблемы у нас возникли только с компанией «Запкареллес», которая неоднократно нарушала мораторий, но на сегодняшний день наши договоренности о сохранении лесов высокой природоохранной ценности (ЛВПЦ) восстановлены, и других нарушений пока не выявлено. Сейчас ситуация спокойная, мы за ней следим, и у нас даже появились новые территории, где арендаторы взяли на себя обязательства по сохранению ЛВПЦ.
– Я как раз вижу на вашем рабочем столе соглашение о сохранении лесов высокой природоохранной ценности на арендованных лесных участках АО «Запкареллес». Это те самые договоренности, которые ты упомянула?
– Да, это одно из самых свежих соглашений. Дело в том, что на предприятии в очередной раз произошла смена команды управленцев, которая приняла решение о восстановлении добровольной лесной сертификации и обязательств компании по сохранению ценных лесов. Мы договорились об обследовании арендуемой территории и выявлении новых участков ЛВПЦ, поскольку в своей прежней деятельности предприятие уничтожило несколько ценных лесных массивов.
– А какие обязательства берет на себя лесопользователь, заключая такое соглашение?
– По-разному. Кто-то просто декларирует, что не будет вести в ценных лесах хозяйственной деятельности, и это дает время на то, чтобы обследовать лесные участки и подготовить обоснование для создания особо охраняемой природной территории (ООПТ), если она на них планируется. Кто-то готов поддержать и работы по обследованию территории и созданию ООПТ.
– И сколько уже ценных лесов в Карелии находится под мораторием на их промышленное освоение?
– На сегодняшний день лесопромышленные компании добровольно сохраняют около 300 тысяч гектаров лесов высокой природоохранной ценности, которые не вошли пока в существующие особо охраняемые природные территории.
– Вы рассчитываете эту цифру увеличить?
– На самом деле, мы видим свою цель в том, чтобы эта цифра уменьшалась за счет придания статуса особо охраняемых природных территорий ценным лесам, которые ранее находились под добровольным мораторием. Но, естественно, мы бы хотели взять под охрану новые ценные лесные территории – по крайней мере, пока с помощью соглашений с лесопользователями. Большие массивы таких лесов находятся в аренде «Костомукшской строительной компании» и «НПО «ФинТек». Есть и более мелкие арендаторы, с которыми нам предстоит еще вести переговоры.
– Природоохранная организация «СПОК» ежегодно составляет рейтинг экологической ответственности лесозаготовительных компаний Карелии, за основу которого берется отношение лесопользователей к сохранению ЛВПЦ, находящихся на арендуемой территории. Изменится ли положение арендаторов в этом рейтинге в уходящем году?
– Этот год, скорее всего, не принесет больших сюрпризов, потому что, как я уже сказала, ситуация сейчас вокруг ЛВПЦ, находящихся в аренде крупных лесопользователей, более или менее стабильная. Но в Карелии много мелких предприятий, которые арендуют небольшие лесные территории, а у нас не хватает возможностей работать со всеми лесопользователями. В этом нам помогает работа с крупными покупателями древесины. Они следят за тем, какое сырье к ним приходит, и отказываются от тех поставщиков древесины, которые ведут ее заготовку в ценных лесах.
Интервью записал Валерий Поташов, фото автора.
Какой лес в карелии тайга или нет
Вот иду я в лес дремучий,
Без героев на работу
По дороге Тапиолы
Мимо Тапио жилища.
Мой поклон вам, горы, выси,
Вам, леса прекрасных елей,
Вам, осиновые рощи,
Также тем, кто к вам приветлив!
Пропустите, лес, пустыня;
Тапио, будь благосклонен,
Пропусти на горы мужа,
Дай пройти мне по болотам,
Чтоб поймать мою добычу,
Получить мою награду!
Так хитрый Лемминкяйнен начинает охоту за волшебным лосем Хийси в четырнадцатой руне «Калевалы». Охота выйдет трудная, всё получится только с помощью духов — и не удивительно: справиться с карельским лесом сложно даже герою эпического размаха.
Здесь и в десятке похожих сюжетов древний карел показал, как относится к лесу. Были интерес, уважение, но был и суеверный страх. Лесную чащу предок видел местом таинственным и даже священным.
Лемминкяйнен поймает лося, но старуха Лоухи придумает ему новые задания. Фото: Русская историческая библиотека (источник http://rushist.com)
С другой стороны, лес для карела был убежищем и кормильцем. Это отличало карела (а заодно и вепса с финном) от соседей-славян. Понятно, почему славянские племена в наши широты пришли довольно поздно.
«Это таежная страна — та страна, куда славяне не совались. Восточные славяне поднимались по Днепру, дошли до границы северной тайги — и встали: чтобы пройти дальше, нужно было освоить тип земледелия, который практиковался в таежной зоне. А карелы и вепсы освоили его сразу, когда формировались как народ», — рассказывает этнограф Константин Логинов.
Константин Логинов. Фото: «Республика» / Сергей Юдин
Такой тип земледелия ученые называют подсечно-огневым. Древний карел сжигал участок леса и засаживал его рожью, которая осенью всходила и давала хлеб. Урожаи были отличные: с посаженного килограмма получалось до 75 килограммов готовой еды. Для сравнения, сеявшие в полях славяне, на килограмм получали от трех до пяти килограммов урожая.
Таежное земледелие наш предок освоил от и до. Судя по всему, именно карелы с вепсами обучили ему часть народа коми и некоторых славян, поднявшихся в средние века к Свири.
Еще бобер и другие обитатели карельского леса хорошо шли на воротники. Шубы с бобровыми воротниками оставались в ходу у купцов даже в начале двадцатого века.
Стабильности рациону добавляла корова. Ее предок тоже пас, можно сказать, в лесу. Из-за деревьев в любой момент могла прийти опасность: волк, медведь и (самое страшное) леший. Отвести угрозу помогал кнут, который карел использовал и в практических целях, и в мистических.
Перед тем как весной выпустить стадо на выпас, пастух брал кнут и обходил с ним окрестности пастбища — пугал нечистую силу. Кто похитрее, привязывал за хвост щуку. Это уже была прямая угроза лешему: будешь лезть к коровам — заступится водяной.
Свой хозяин-леший был у каждого леса, и со всеми приходилось договариваться отдельно. Перед тем как войти в чащу, с духом нужно было поздороваться и заверить его, что зла не причинишь.
В мире духов карел видел строгую иерархию. Свой хозяин-хранитель был не только у каждого леса: сферы влияния делились и между стихиями. За леса отвечали лешие, за реки и озера — водяные, свои духи (элементали) были у земли, воздуха и огня.
Духи разных стихий между собой враждовали нечасто. Один из немногих «известных науке» случаев — конфликт, вспыхнувший между двумя водяными и одним крупным лешим в районе Чёртова стула под Петрозаводском.
Рассказывают, что всё началось с вражды между водяными, один из которых управлял Логмозером, а другой — губой Онежского озера. Война развязалась, как это часто бывает у духов, из-за рыбы. Водяные не смогли поделить ценный ресурс, стали драться — и потревожили жившего невдалеке огромного лешего (насколько он был огромный, можно понять по размерам стула, который в народе прозвали чёртовым).
Леший попытался разнять дерущихся водяных, но те перед лицом общей угрозы объединились и побили его. Лесной дух вернулся на Чёртов стул залечивать раны.
Это повторялось несколько раз, пока, наконец, не надоело самим духам. Тогда они решили позвать на помощь колдуна, который мог бы их рассудить. Послали чертей в черной карете, запряженной огнеглазыми черными конями, в Заозерье (уже тогда самые сильные колдуны жили именно там). Духи помирились, а Чёртов стул стал популярным местом отдыха.
И всё же карел верил, что лешие — существа приличные. Если им ничего не делать, они тоже вредить не станут. Нормальный леший уважал иерархию не только среди духов, но и среди людей. Если в лес приезжал высокопоставленный чиновник, поприветствовать его приходили все окрестные лешие. Чем важнее начальник, тем больше соберется духов. Сильнее прочих уважали царя.
Константин Логинов вспоминает, как в середине девяностых Борис Ельцин хотел посетить Водлозеро. Приехали охранники, кто-то из местных руководителей — стали ждать. Скоро на противоположном берегу реки Илексы показался олень (зверь для тех мест редкий, ближайшее стадо — гораздо севернее). Олень пробыл на берегу четыре дня, пока не стало окончательно ясно, что Ельцин не приедет — и только потом ушел. Местные объяснили этнографу: это главный леший окрестных лесов приходил поприветствовать президента-царя.
Карельские леса всегда были богаты с точки зрения промысла. Охотники добывали здесь пушнину — популярностью пользовались бобр, соболь и горностай.
В конце XIX века на юге Олонецкой губернии медвежью шкуру продавали по пятнадцать рублей за штуку, лисью можно было взять за четыре, лосиную — за десять.
Из лесных зверей карел, видимо, сильнее всего уважал медведя. Медведь считался самым умным животным, представителем лесного народа, который жил здесь задолго до людей. Могущественный колдун мог оседлать хозяина тайги и отправиться на нем хоть в саму преисподнюю — другим зверям путь туда был заказан.
Лось, наоборот, считался зверем солнечным (был даже сюжет, в котором он возносился на небо и сам превращался в дневное светило). А еще лось — любимое животное хозяйки леса, которую на карельской вышивке часто изображали как раз в окружении двух лосей (иногда крылатых).
Любил и сильно уважал карел рысь — она считалась образцовой матерью (как и домашняя кошка). А вот росомаху предок страшно боялся и встречаться в лесу с ней не хотел: зверь агрессивный и непредсказуемый, ничего хорошего от него не жди.
Можжевельник мудрый предок использовал и для отваров, и для оберегов (отлично помогал от злых духов). Туда же рябина — и съесть приятно, и лешему пригрозить сойдет.
За грибами и ягодами взрослые ходили с плетеными корзинами, а дети — с небольшими туесками. Тару делали из природных материалов, обычно из бересты (во-первых, не пропускает влагу, во-вторых, ягоды не прокиснут минимум сутки).
Отдельная наука — как, собирая ягоды, не заплутать в чаще. Актуально до сих пор: кто захочет попасть в плен к лешему?
Современная карельская тайга появилась около двенадцати тысяч лет назад, когда отступил последний ледник, рассказывает ведущий научный сотрудник Института леса КарНЦ РАН Сергей Синькевич. Сегодня здесь можно увидеть почти любое дерево, встречающееся в европейской части России к северу от Москвы.
Условно республику можно разделить на две большие зоны — севернее и южнее Медвежьегорска. В первой преобладает сосна, во второй довольно много ели. Своя атмосфера в Северном Приладожье, где благодаря удачному сочетанию условий растут непривычные для Карелии широколиственные леса с дубами и кленами.
Сегодня на леса республики приходится больше одного процента лесного фонда России, они покрывают 52% территории Карелии (и это с учетом акваторий Онежского и Ладожского озёр).
На юге леса гораздо более густые, чем на севере. Примерно 65% деревьев республики — сосны, еще четверть приходится на ель, остальное — преимущественно береза (в том числе карельская), ольха, осина и лиственница.
До ледника широколиственные деревья росли по всей Карелии — здесь были и дубы, и клены, и ясени. После всё заняли сосны, к которым со временем добавилась ель (семена заносило ветром с Сибири). Береза, ольха и осина распространились в республике, видимо, уже благодаря лопарям и карелам: предки выжигали сосняки и ельники, а спустя годы на их золе вырастали гораздо более неприхотливые лиственные деревья.
Сергей Синькевич вспоминает, что еще в начале восьмидесятых в районе Калевалы сложно было найти хотя бы пару берез, чтобы сделать веник для бани. Сегодня там можно встретить даже осину, которая к почве требовательнее. Семена на север республики заносит опять-таки человек (например, на колесах автомобилей).
В промышленных целях карельские леса начали использовать еще в конце XVII века, когда на юге губернии открылись заводы. Тогда же Петр Первый написал первые законы, регулирующие вырубку деревьев. Правила получились жесткими: вдоль водоемов лес разрешалось уничтожать только в крайних случаях (в основном, во время войны, чтобы быстро сплавить древесину для строительства кораблей). Возможно, именно благодаря такой строгости карельский лес сохранился до сих пор.
Настоящее промышленное освоение леса в республике началось в 30-е годы прошлого века, когда сюда впервые привезли специальные трактора. Несколько десятилетий объемы лесозаготовок росли чудовищными темпами. Еще сильнее они ускорились после Великой Отечественной: страна отстраивалась, и для этого нужно было много дерева.
Своего пика лесозаготовки в Карелии достигли в 60-х — тогда в республике ежегодно добывалось без малого 19 миллионов кубометров древесины. С тех пор показатели постоянно шли на спад.
В 60-е в Карелии впервые всерьез задумались о лесовосстановлении. Ученые давно заметили, что на местах вырубок спустя годы образуются болота. На заболоченной местности, в свою очередь, новый лес вырасти практически не имеет шансов. Выход нашли в сохранении небольших молодых деревьев — подроста.
В середине двадцатого века советские биологи разработали несколько технологий сохранения подроста, многие их которых применялись в Карелии. При одной из них, например, параллельно движению трактора сначала валили большое дерево, а затем уже по нему тянули другие срубленные стволы. Молодые деревца в этом случае оставались целы: их не задевали ни поваленные деревья, ни тросы трактора. Через двадцать — тридцать лет на освоенном лесопромышленниками участке вырастал новый лес.
Сергей Синькевич. Фото: «Республика» / Леонид Николаев
Нетронутая тайга как лесное наследие Карелии
Читать по теме
Карельские лесопромышленники добровольно отказались вырубать около трехсот тысяч гектаров ценных лесов
В Карелии сохранилось почти два миллиона гектаров нетронутой тайги. Часть их них вошла в особо охраняемые природные территории – национальные парки, заповедники и заказники. Однако сотни тысяч гектаров ценных лесов находятся под угрозой рубок, и сохранить эти леса от уничтожения помогают добровольные соглашения карельских экологов с лесопромышленниками.
Мы поговорили об этом с руководителем республиканской природоохранной организации «СПОК» Ольгой Ильиной:
– В 2015 году природоохранная организация «СПОК» была объявлена иностранным агентом, и вам пришлось регистрировать ее заново. На какое-то время организация ушла из карельского леса. Не пытался ли кто-то из арендаторов лесного фонда, с которыми у вас были заключены соглашения о сохранении лесов высокой природоохранной ценности, нарушить мораторий на их рубки или вообще отказаться от этих договоренностей?
– Нам удалось довольно быстро восстановить работу организации и зарегистрировать новое юридическое лицо, поэтому большого провала в нашей деятельности не было. Проблемы у нас возникли только с компанией «Запкареллес», которая неоднократно нарушала мораторий, но на сегодняшний день наши договоренности о сохранении лесов высокой природоохранной ценности (ЛВПЦ) восстановлены, и других нарушений пока не выявлено. Сейчас ситуация спокойная, мы за ней следим, и у нас даже появились новые территории, где арендаторы взяли на себя обязательства по сохранению ЛВПЦ.
– Я как раз вижу на вашем рабочем столе соглашение о сохранении лесов высокой природоохранной ценности на арендованных лесных участках АО «Запкареллес». Это те самые договоренности, которые ты упомянула?
– Да, это одно из самых свежих соглашений. Дело в том, что на предприятии в очередной раз произошла смена команды управленцев, которая приняла решение о восстановлении добровольной лесной сертификации и обязательств компании по сохранению ценных лесов. Мы договорились об обследовании арендуемой территории и выявлении новых участков ЛВПЦ, поскольку в своей прежней деятельности предприятие уничтожило несколько ценных лесных массивов.
– А какие обязательства берет на себя лесопользователь, заключая такое соглашение?
– По-разному. Кто-то просто декларирует, что не будет вести в ценных лесах хозяйственной деятельности, и это дает время на то, чтобы обследовать лесные участки и подготовить обоснование для создания особо охраняемой природной территории (ООПТ), если она на них планируется. Кто-то готов поддержать и работы по обследованию территории и созданию ООПТ.
– И сколько уже ценных лесов в Карелии находится под мораторием на их промышленное освоение?
– На сегодняшний день лесопромышленные компании добровольно сохраняют около 300 тысяч гектаров лесов высокой природоохранной ценности, которые не вошли пока в существующие особо охраняемые природные территории.
– Вы рассчитываете эту цифру увеличить?
– На самом деле, мы видим свою цель в том, чтобы эта цифра уменьшалась за счет придания статуса особо охраняемых природных территорий ценным лесам, которые ранее находились под добровольным мораторием. Но, естественно, мы бы хотели взять под охрану новые ценные лесные территории – по крайней мере, пока с помощью соглашений с лесопользователями. Большие массивы таких лесов находятся в аренде «Костомукшской строительной компании» и «НПО «ФинТек». Есть и более мелкие арендаторы, с которыми нам предстоит еще вести переговоры.
– Природоохранная организация «СПОК» ежегодно составляет рейтинг экологической ответственности лесозаготовительных компаний Карелии, за основу которого берется отношение лесопользователей к сохранению ЛВПЦ, находящихся на арендуемой территории. Изменится ли положение арендаторов в этом рейтинге в уходящем году?
– Этот год, скорее всего, не принесет больших сюрпризов, потому что, как я уже сказала, ситуация сейчас вокруг ЛВПЦ, находящихся в аренде крупных лесопользователей, более или менее стабильная. Но в Карелии много мелких предприятий, которые арендуют небольшие лесные территории, а у нас не хватает возможностей работать со всеми лесопользователями. В этом нам помогает работа с крупными покупателями древесины. Они следят за тем, какое сырье к ним приходит, и отказываются от тех поставщиков древесины, которые ведут ее заготовку в ценных лесах.
Интервью записал Валерий Поташов, фото автора.
«Петрозаводск – это «ворота в тайгу»
Читать по теме
«Зеленый пояс» вокруг столицы Карелии виден даже из космоса.
Петрозаводск — один из немногих городов Северо-Запада России, обладающих своими лесами, но их судьба в последние годы не раз вызывала тревогу защитников природы из-за расширяющегося промышленного и жилищного строительства. Сейчас в карельской столице завершается разработка нового генерального плана города, и мы попросили эколога и лесовода Александра Марковского поделиться своим видением будущего городских лесов:
— Давай начнем наш разговор с того, что такое городские леса Петрозаводска, потому что довольно часто под ними понимают не только лесные территории, но и чуть ли не все зеленые зоны города.
— Городские леса — это отдельная категория земель, которая выполняет функцию лесной среды, и по действующему российскому законодательству, она должна находиться в управлении муниципальным образованием. У администрации Петрозаводска должен быть разработан проект освоения территории городских лесов, предусматривающий проведение лесохозяйственных мероприятий для их сохранения и оптимальной рекреационной нагрузки. А самое важное — муниципалитету необходимо утвердить границы городских лесов, которые не должны изменяться, и это станет гарантией того, что Петрозаводск не потеряет свои, если можно так выразиться, «легкие».
— Но при этом городские леса — это все-таки не заповедная территория, и какие-то рубки там проводиться могут?
— Это — управляемые леса, и если в них не выделяются какие-то охраняемые участки, как, например, заказник «Заозерский», то там не просто «могут проводиться», а должны проводиться рубки, но только не сплошные, а рубки, связанные с уходом за лесными насаждениями. Это должно быть частью экономики города.
— И о каких площадях лесов идет речь?
— На излете советской эпохи городские леса Петрозаводска занимали площадь более 700 гектаров. В городе действовала система управления этими лесными территориями, работало свое лесничество, существовал проект освоения лесов, была полностью проведена инвентаризация, и проводились все необходимые лесохозяйственные мероприятия — и рубки ухода, и посадки, и заготовка древесины.
Сейчас Федеральное агентство лесного хозяйства передает Петрозаводскому городскому округу в рамках его новых границ около 1,5 тысячи гектаров лесного фонда. Примечательно, что все это происходит в тот самый момент, когда в Петрозаводске завершается разработка нового генерального плана города, и у нас есть возможность превратить столицу Карелии в город комфортной среды — распределить новые жилые районы так, как они планировались в лучшие советские годы, когда был городской центр с многочисленными зелеными зонами, а потом через лесные массивы строились микрорайоны «Ключевая», «Кукковка» и «Древлянка», и сегодня житель каждого этого микрорайона может довольно быстро добраться до ближайшей к нему лесной территории.
— Но как я понимаю, передача Петрозаводскому городскому округу около 1,5 тысячи гектаров лесфонда еще не означает, что все они сохранятся как лес?
— Это главный вопрос с городскими лесами Петрозаводска — в каком виде они войдут в новый генеральный план? Столица Карелии получит часть лесфонда, которая по своей площади вдвое превышает существующие городские леса. По сути, мы имеем дело с двумя базовыми сценариями развития событий. Либо новые леса исследуют, выделят какие-то пятна застройки, а основной массив оставят как лесной, либо мы утратим его, и на месте леса появится тотальная застройка с какими-то кулисами по 30 метров, которые в итоге сами распадутся из насаждений, или все равно будут вырублены под инфраструктурные нужды.
— А чем уникальны городские леса Петрозаводска, и почему они нуждаются в сохранении?
— Петрозаводск, в целом, уникален как таежный город. Если Карелию зачастую называют «карманной тайгой», то Петрозаводск вполне можно было бы назвать «воротами в тайгу». В нашем городе можно увидеть практически все типы леса, которые существуют в тайге. У нас есть березняки, в которых можно погулять на Древлянке, у нас есть ельники, например, в парке «Беличий остров», где можно спрятаться от летнего зноя, у нас есть сосняки, которыми можно полюбоваться в Соломенном, у нас есть осинники, которые можно встретить в поймах рек Неглинка и Лососинка, спускающихся к озеру по ледниковым террасам. Кроме того, в Петрозаводске нередко можно увидеть таежных животных и птиц: не так давно в город заходили рысь и кабаны, в городских лесопарках охотятся ястребы-тетеревятники, а в заказнике «Заозерский» гуляют медведи.
Это все сохранилось, благодаря тому, что в послевоенное время городским лесам был присвоен статус защитных зон. В них не проводились массовые сплошные рубки, и вокруг Петрозаводска образовался настоящий «зеленый пояс» из столетних лесов, который даже виден из космоса.
Интервью записал Валерий Поташов