ведьмак йеннифер до преображения и после
8 деталей про Йеннифэр, которые вы могли пропустить в «Ведьмак 3»: новое платье и реакция на Трисс
Лучшая девушка игры.
Йеннифэр – противоречивый персонаж. В самом начале ее стервозность вызывает только раздражение, но чем больше Геральт общается с ней, тем сильнее понимает ее мотивы и проникается к ней если не любовью, то уважением. Изначально CD Projekt RED не хотела вообще включать ее в игру, потому что персонаж мог бы потеряться с одной только мотивацией «вернуть дочь». Над ее характером провели серьезную работу, и с тех пор споры о лучшей спутнице для ведьмака не утихают.
Подпишись на наш инстаграм про игры и выиграй 5000 рублей на Steam или PS Store
Мы собрали малозаметные детали в диалогах с Йеннифэр, на которые вы могли не обратить внимание при прохождении.
• У письма, с которого начинается квест ведьмачьих мутаций в Туссенте, есть три варианта – два от Йен и одно от Трисс, если вы выбрали рыжую чародейку. Письмо Йен, когда вы с ней в отношениях, отличается от варианта, в котором Геральт никого не выбрал. Во втором случае Йеннифэр подчеркнуто вежливо называет Геральта другом и не использует милых словечек, а в конце подписывается как «твой друг».
Если вы захотите послушать, как меняются интонации, то вот таймкоды: обычное письмо от Йен с самого начала, 1:13 – письмо от влюбленной Йен, 2:10 – письмо от влюбленной Трисс.
• Диалог с Йеннифэр в спальне Каэр Морхена может странно закончиться для Геральта. Если не оправдываться за роман с Трисс, чародейка взбесится и забросит ведьмака в портал. Геральт упадет в озеро неподалеку от Каэр Морхена, и вам снова придется долго бежать, чтобы продолжить квест.
• После занятия некромантией в диалоге с Йен появится три дополнительных пункта: можно спросить, что случилось с рощей, как она себя чувствует и укорить чародейку за то, что она сделала с трупом парня. Важен порядок выбора – если вы сперва нажмете на вариант «Ты могла бы проявить к нему немного сочувствия», чародейка объяснит, что трупу уже все равно, а потом скажет: «Очень мило, что ты так сочувствуешь этому трупу. Наверно, даже больше, чем мне».
Если спросить о том, как она себя чувствует, после этого диалога, Йен продолжит срываться на Геральта. Вот такое неожиданное оживление диалога от CD Projekt RED.
• В Корво Бьянко Йен пожалуется на туссентскую жару: из-за нее она не может носить черное и белое, свои любимые цвета. Геральт в шутку предложит возлюбленной носить белое и зеленое, и она даже отчасти прислушается к его совету. Наверху в гостевой появится бело-зеленое платье, только она по каким-то причинам никогда его не наденет.
• Чародейку можно спросить об отметине от Гюнтера О’Дима из DLC «Каменные сердца». Она расскажет, что ничего не сможет сделать со шрамом, потому что это древняя могущественная магия. А потом добавит: «Для меня ты все равно красивей всех. Разумеется, сразу после Ламберта».
• Для следующего пункта вам пригодится шапочка из фольги. Надели? Тогда вперед. В комнате чародейки в корчме «Новый порт» висит подобие иконы Божией матери с младенцем на руках. Возможно, это чересчур сильное додумывание, но если нет, то это очередная блестящая работа польской студии с деталями.
• В том же квесте на Скеллиге Йеннифэр попросит ведьмака переодеться. Ей не понравится ничего: ни скеллигская нарядная одежда, ни рубашка, ни даже обнаженный Геральт. Только в одном случае она отреагирует положительно – если Геральт оденется в нильфгаардскую черно-белую одежду, которую можно оставить себе после аудиенции у Эмгыра вар Эмрейса в самом начале игры.
• В то же время, в том же месте магичка попросит ведьмака не напиваться, но в зале буквально каждый будет предлагать выпивку. Причем не обычные жители островов, а ярлы и их дети, так что отказываться, кажется, будет не очень вежливо. С каждым разом, когда Геральт будет выпивать, Йен будет беситься с этого, но ничего не скажет. Да и зачем, если все ясно по лицу?
А что вы заметили в диалогах с Йеннифэр в «Ведьмак 3»? Рассказывайте в комментариях.
Как создавалась внешность Йеннифэр для «Ведьмака 3»
Павел Мелинечук (Paweł Mielniczuk) является арт-директором в CD Projekt Red. Он занимался созданием моделей героев игры. Ниже вы увидите процесс проектирования модели одного из главных героев, чародейки Йеннифэр из Венгерберга.
Изначально, лицо Йеннифэр должно было принадлежать польской модели Клаудии Вробель (Klaudia Wróbel), чьё фото ниже:
Однако, когда началось тестирование персонажей непосредственно в игровом мире, Павел решил сделать образ Йеннифэр ещё более «холодным».
Так, начался процесс «перекройки» игровой модели.
Оставалось «натянуть» текстуры, после чего Йен приобрела знакомый нам вид:
Естественно, Павел создавал не только Йеннифэр. С его остальными работами можно ознакомиться на его страницах Tumblr и ArtStation.
Да-да, пост не о Геральте-Кавилле.
На мой взгляд, Йеннифер — один из самых комплексных, противоречивых и вместе с тем притягательных персонажей саги (даже сериала… почти). Так что поговорим сегодня о «великой любви» ведьмака Геральта 🙂
Немного предыстории
Крыжовник и сирень
Для Янки это не стало поездкой в Хогвартс — ректор школы чародеек Тиссая ди Врие поначалу отказалась брать ее в ученицы, и той пришлось доказать свое желание и профпригодность через попытку суицида.
*Сноска от автора: многие склоняются к версии, что ничего Йен суицидом не хотела доказать, а хотела просто отчалить из мира, где она никудышная горбунья, а родители ее продали хз куда.
Впрочем, через пару лет «уродство» Янки было исправлено, ибо того требовал престиж школы чародеек (в сериале сцену, мягко говоря, утрировали), и Янка стала Йеннифер. Точно дается понять, что исправили горб Янки-Йеннифер, но, вполне вероятно, было что-то еще, ибо даже сам Геральт в книгах отмечает (уже после трансформации Йен), что не может понять, что в ее облике магия, а что — нет (да и в целом, что она не «эталонная» красавица). Ну и, конечно, Йен, как и все чародейки «постарше» (Трисс не берем, ей в книгах вообще чуть за 30 всего), принимает эликсир «молодости», что позволяет ей не стареть и отставаться секси.
После обучения в Аретузе Йеннифер вернулась в родной Венгерберг, где открыла частную клинику, ой, практику, где специализировалась на местных ЭКО и абортах (помогала зачать или прервать нежелательную беременность). Дело было прибыльным — Йеннифер никогда не нуждалась в деньгах и даже помогала с ними Геральту.
Y & G
Отношения чародейки и ведьмака вообще сложно назвать не то чтобы нормальными, а отношениями в принципе — они сходились и расходились чаще, чем мои бывшие одноклассницы с отцами своих незапланированных детей. Вместе они прошли много битв (в том числе с золотым драконом, которого в итоге оба и защитили; p.s. сцена сериала, где Йен с мечом — это адова дань феминизму, во вселенной Ведьмака чародейки правильно в руках умели держать только вилки для десерта (ну и агрегаты ведьмаков, судя по всему), а после битвы на Содденском холме (финальная битва 1 сезона сериала (перевратая, конечно)) Гера с содроганием сердца вычитывал списки погибших, боясь найти в них Йен (тут каменное лицо Кавилла и «хмм»). И пусть в такой странной любви с таким мужчиной, но Йен нашла свое спокойствие и практически избавилась от навязчивой идеи материнства (ведьмаки — бесплодны).
M is for Momma
Ну и, канеш, Йен воплотила все свои материнские амбиции в Цири — девочке, что Гера тупой волей случая «выиграл» в праве желания (и у которой со временем так «удачно» не стало родной матери).
(на сцене их встречи я натурально плачу каждый раз)
Защищая Цири, Йен пошла натурально на все — и сделала себя не просто изгнанницей, а предательницей, за что ее даже хотели казнить. И даже после ее «реабилитации» в глазах сообщества чародеек, она отказывается от такой «милости» и при первой же возможности сматывает удочки, чтобы найти и помочь Цири. В процессе она попадает в ловушку самого могущественного чародея современности — Вильгефорца (который, как и все прочие говнюки вселенной «ведьмака», пытается отыскать Цириллу, дабы использовать в своих целях). Он подвергает Йен невыразимым пыткам — но она ему Цири не выдает, однако ломается на вопросах о Геральте. Вероятно, Йен «сдала» Геру в надежде на спасение — что и произошло, собственно, чуть позднее, и вылилось в одну из жесточайших битв саги, где оба они чуть не погибли, а опосля были еще и арестованы настоящим батей Цири, который предложил им лаконичный исход в виде самоубийства, но затем, видимо, полистал с дочей семейный альбом и выдал милость всех отпустить.
Fate
Думали, тут хэппи енд? Я когда-то тоже так думала.
Но нет. После окончания сих мытарств, наступили другие — Ложа Чародеек потребовала от Йен срочно выдать им Цири, чтобы они, в свою очередь, могли выдать Цири замуж за заморского (ковирского) принца. Цири это, конечно, вообще не зашло (особенно учитывая, что по книгам она испытывает влечение к девушкам, но об этом снова в другой раз). Йен, надо понимать, тоже была не в восторге. И все в итоге вылилось в глобальные сражения, спровоцировавшие массовые восстания против «нелюдей», в ходе которых Геральт получил смертельное ранение.
Йеннифер, пытаясь вылечить неизлечимую рану любимого, потратила все свои собственные жизненные силы — и погибла вместе с ним. Цирилла, обнаружив погибших названных «родителей», призвала на помощь друга-единорога (не спрашивайте, во вселенной ведьмака они круты), и отправила обоих в другой мир — место вне пространства и времени, где они могли бы провести вместе целую вечность.
Погибли ли Геральт и Йеннифер, либо смогли восстановиться в новом мире — по книгам неизвестно. Зато по играм (хоть по самым дарк теориям все, происходящее в играх — лишь предсмертный сон Геры), они не только выжили, но и вернулись в свой мир. И снова защитили Цири. И на чучеле единорога опять пожахались. И остались жить-поживать в краю вина и солнца.
CD Projekt потерпели неудачу с образом Йеннифэр в серии игр «Ведьмак»? [Часть I]
Привет всем пикабушникам!
Я согласен с данной статьёй по многим (хоть и не по всем) пунктам и считаю её интересной для ознакомления всем фанатам книг и игр о ведьмаке, даже если вы не сторонник споров «Йеннифэр vs Трисс».
Данная часть должна быть эпилогом статьи, резюмируя всё сказанное, но я решил включить её в начало, дабы вы имели представление, о чем пойдет речь и могли решить, интересно ли вам это и стоит ли тратить время на прочтение.
Итак, о чем же пойдет речь:
• CD Projekt не включили Йеннифэр в первые две части игры серии «Ведьмак», а позже игроки получили лишь невнятное объяснение этого поступка, будто разработчики просто боялись ошибиться с воплощением её образа.
• CD Projekt не просто решили сделать Трисс Меригольд главным женским персонажем серии, они приписали ей черты характера, а так же некоторые фразы, в книгах принадлежавшие Йеннифэр. Помимо этого, разработчики явно стремились сделать из рыжеволосой чародейки основной предмет страсти Геральта.
• CD Projekt не дают игроку достаточно времени, чтобы как следует познакомится с Йеннифэр, понять её характер и разобраться в мотивах.
• В начале игры Йеннифэр получает всего ничего экранного времени, после чего пропадает на добрых 40 часов. Игрок лишен возможности узнать её получше, прежде чем сделать романтический выбор.
• Игра явно подталкивает нас сделать выбор в пользу Трисс, используя для этого множество инструментов. В частности, задание, включающее в себя романтическую линию с Трисс, становится доступно гораздо раньше, чем мы попадём на Скеллиге и получим возможность пообщаться с Йеннифэр.
• Все, без исключений, персонажи в игре негативно отзываются о Йеннифэр, в то время как о Трисс говорят только хорошее. Даже записи в Глоссарии составлены таким образом, чтобы у игрока сложилось положительное мнение о Трисс и предвзятое о Йеннифэр.
• Квест «Последнее желание», позволяющий скрепить отношения Геральта и Йеннифэр, легко пропустить, поскольку он доступен очень непродолжительное время. Квест «Сейчас или никогда», аналогичный для Трисс, напротив, появляется гораздо раньше и доступен значительно дольше.
• Отношения Йеннифэр и Цири по принципу «мама-дочка» совершенно неправильны и однобоки. Йеннифэр готова ради Цири на всё, но та отвечает холодностью и безразличием. Место Йеннифэр, фактически, занимает Аваллак’х.
• Из финальной версии игры были удалены все сцены, в которых Йеннифэр представала более мягкой и добросердечной.
Вышедшая в мае 2015 года игра «Ведьмак 3: Дикая охота», без преувеличений оказалась шедевром. Квинтэссенция трудов польской студии CD Projekt RED по праву заслужила звание «Игра года» и собрала самое большое количество наград за всю историю видеоигр.
Лично я считаю «Ведьмака 3» лучшей игрой на сегодняшний день. Невероятное внимание к деталям, глубоко прописанные персонажи, великолепная история и погружение игрока в мир игры на таком уровне, которого не давала еще ни одна RPG.
Работая над игрой, CD Projekt в полной мере воспользовались творческой свободой, и это замечательно, однако то, как они порой, позаимствовав что-то из книг, начинают слишком вольно обходиться с ключевыми аспектами первоисточника, вызывает недоумение. В данном случае, мне кажется, они не проявили должного уважения к Йеннифэр, равно как к её многочисленным поклонникам. А ведь не стоит забывать, что в книгах польского писателя Анджея Сапковского, на основе которых создавалась игра, Йеннифэр отводилась едва ли не самая важная роль. (разумеется после Геральта и Цири)
Йеннифэр так же не появилась в «Ведьмаке 2», если не считать пару коротких роликов (см. видео ниже), раскрывающих, что же случилось с ней и Геральтом после трагических событий в Ривии, в ходе которых Геральт оказался смертельно ранен, и позже, когда Дикая Охота напала на Остров Яблонь. Трисс же, напротив, отведена роль главного женского персонажа и основного объекта романтических увлечений Геральта, что не только идет вразрез с книгами, но ещё больше наталкивает на мысль, что CD Projekt намерены заменить ею Йеннифэр.
С анонсом третьей части игры, к большой радости поклонников книжной саги, мы узнали, что CD Projekt наконец-то решились включить Йеннифэр в игру в качестве главного женского персонажа. Так же разработчики попытались оправдаться, почему не сделали этого раньше, в первых двух играх; по их словам, они просто боялись вводить столь значимого и сложного персонажа. Главный сценарист CD Projekt Якуб Шамавек в одном из интервью сказал: «Мы не решались ввести ее в предыдущих играх, поскольку это очень важный персонаж с очень сложным характером. Кроме того, мы просто боялись ее рисовать».
Внешний облик Йеннифэр
Изначально ее пытались наделить чертами польской модели Клаудии Врубель, и это особенно заметно в кинематографическом трейлере «The Trail», открывающим игру.
В свою очередь модель из трейлера «The Trail» сильно отличается от модели в ролике «The Stord of Destiny», а так же от изображения в «Руководстве по косплею», выпущенному CD Projekt в преддверии релиза игры, а так же от изображения на официальном арте, с которого создавались постеры. (см. фото слева направо)
Даже на картах Гвинта в игре мы видим две разные версии Йеннифэр.
В конечном счёте CD Projekt вновь передумали и слегка изменили внешний вид внтуриигровой модели Йеннифэр уже после релиза игры. Это заметно при сравнении основного и альтернативного обликов чародейки.
Если CD Projekt и лукавили на счет боязни включать Йеннифэр в первый две части игры из-за страха ее визуализации, то самую малость. Очевидно, что разработчики до последнего не могли прийти к общему мнению.
К счастью, окончательный вариант, который мы увидели в игре, получился отличным, за что честь и хвала CD Projekt за их трудолюбие и терпение. Однако, что действительно беспокоит, так это причина, по которой разработчики вновь и вновь рассматривали возможности изменений внешности чародейки. Как сказал Павел Мельничук, арт-директор CD Projekt: «. после первых игровых тестов мы решили изменить черты ее лица, сделав их более холодными недружелюбными». Так что по признанию самих разработчиков, они намеренно старались придать образу Йеннифэр холодный и недоброжелательный вид. Звучит не очень красиво, верно? Йеннифэр упряма и горда, у нее сложный, даже трудный характер, но всё это не значит, что она холодна и недоброжелательна.
«Ведьмак 3»: хронология событий и как они повлияли на Йеннифэр
• После двух игр без Йеннифэр, игроки, наконец, получили возможность встретиться с ней уже в прологе третьей части; нам показывают сон Геральта, в котором он видит безмятежные дни обитателей Каэр Морхена. Сцена с участием чародейки очень важна, можно сказать фундаментальна, ведь именно по этой сцене мы составляем первое впечатление о Йеннифэр. Мы узнаем, что она носит только черное и белое, пользуется духами с ароматом сирени и крыжовника, а так же любит яблочный сок. Всё это здорово, особенно для игроков, не знакомых с первоисточником в виде книг., однако, по какой-то причине, CD Projekt не сумели сохранить заданный темп, и очень скоро Йеннифэр надолго пропадет с наших экранов.
Впрочем не все так плохо, и для начала такое знакомство вполне устроило бы, если бы не одно «но»; маленькая, но очень важная деталь. В релизном трейлере «Go Your Way» мы видели Йеннифэр, наблюдающую с балкона за тренировкой Геральта и Цири. Доброжелательную, умиротворенную и мило улыбающуюся Йеннифэр. По какой-то причине CD Projekt исключили эту сцену из финальной версии игры. Почему они это сделали? Вопрос без ответа. Возможно они не хотели представлять нам Геральта, Йеннифэр и Цири как одну семью, как это было в книгах? Не хотели показывать лицо Йеннифэр, озаренное милой материнской улыбкой, потому что в этот момент она не выглядела холодно и недоброжелательно? Или не хотели, чтобы Трисс выглядела разрушительницей семьи, в случае, если игрок предпочтет ее в качестве романтического выбора Геральта?
Вырезанную сцену можно увидеть на 1:15
Допустим Белый Сад действительно не лучшее место для беседы, на глазах у Весемира, императорских гвардейцев и любопытных крестьян. Они могли бы всё обсудить, оставшись наедине в Вызиме, но и тут Йеннифэр отказывается говорить о своих чувствах и ведёт себя холодно и сдержанно. Несомненно, ей неприятно, что Геральт спал с Трисс, но всё же вместо язвительных комментариев на этот счёт, стоило бы не отклоняться от обсуждений столь важного вопроса и постараться решить всё здесь и сейчас.
Встреча Геральта и Йеннифэр в Белом Саду
Если бы CD Projekt действительно хотели дать игрокам возможность выбирать, они позволили бы нам гораздо лучше узнать Йеннифэр в начале игры, попытавшись хотя бы частично компенсировать ее отсутствие в первых двух частях, и лишь после этого позволили бы выбирать, с кем заводить романтические отношения. В идеале этот выбор должен был стать финалом одного или двух квестов, требующих одинаковое количество опыта. Однако разработчики дают нам лишь иллюзию выбора. Подробнее об этом чуть ниже, но очень похоже, что замысел CD Projekt сработал.
Женские травмы на примерах героинь «Ведьмака». Часть первая: Йеннифэр — Паранойя
«У эльфов, — задумчиво шепнула чародейка, — есть легенда о Королеве Зимы, которая во время бурана проносится по странам на санях, запряженных белыми лошадьми. Королева разбрасывает кругом твердые, острые, маленькие кристаллики льда, и беда тому, кому такая льдинка попадет в глаз или сердце. Он — погиб. Ничто больше не в состоянии обрадовать его, все, что хоть чуточку теплее снега, будет казаться ему некрасивым, отвратительным. Он потеряет покой, забросит все, последует за Королевой, за своей мечтой и любовью. Но…никогда не найдет ее и погибнет от тоски.»
Я давно хотела запустить мини-цикл статей по одному из своих любимых фэндомов. Благо, пищи для размышлений в «Саге о Ведьмаке» хватает с лихвой — у каждого героя в запасе имеется двойное, если не тройное дно. Сразу хочу оговориться, что заголовки не преследуют цель поставить диванные диагнозы, а всего лишь задают направление анализа. Ориентироваться буду в основном на книжный канон, поскольку игровые образы персонажей для меня во многом остаются разочарованием. И начну я, как ни странно, с героини, к которой всегда относилась достаточно прохладно. Жестокая, бессердечная и хладнокровная, но в то же время — любящая, отважная и самоотверженная, — среди фанатов «Ведьмака» споров по поводу характера Йеннифэр пожалуй даже больше, чем по извечному вопросу, кого из чародеек выбрать в третьей части. Но несмотря на всю целостность и проработанность персонажа, Йен крайне редко раскрывается за рамками клишированного образа «сильной и независимой». Жесткая снаружи, хрупкая внутри — стереотип, присущий множеству популярных героинь, который уже порядком приелся и вызывает инстинктивное отторжение. Впрочем, если пересилить себя и решиться залезть в душу к стервозной чародейке, то окажется, что и тут можно откопать кое-что интересное.
О происхождении Йеннифэр известно крайне мало. Тем не менее, скупые воспоминания проливают немного света на детство чародейки. Героиня родилась в довольно обеспеченной семье Венгерберга, однако на ее будущем был сразу поставлен крест из-за врожденного уродства. С самого своего появления на свет девочка-горбунья становится предметом постоянных ссор между родителями: отец видит причину дефектности героини в эльфийских генах ее матери. Когда становится очевидно, что никаких перспектив выдать девочку замуж нет, от нее решают избавиться, отправив в магическую школу, Аретузу.
«— Забери от меня это горбатое чудовище! Я не хочу ее видеть!
— Это твоя дочка, точно так же, как и моя.
— Да? Мои дети — нормальные!
— Как ты смеешь…Как ты смеешь намекать…
— Это в твоей эльфьей родне были чаровницы. Это ты прервала первую беременность. Вот все из-за чего. У тебя порченая эльфья кровь и лоно, женщина. Поэтому ты рожаешь уродов.
— Это несчастное дитя…Такова была воля богов! Это твоя дочь, точно так же, как и моя! Что мне было делать? Удушить ее? Не перевязывать пуповину? Что мне делать теперь? Вывести ее в лес и оставить там? Чего ты, о боги, от меня хочешь?
— Как ты смеешь! Как ты смеешь бить ребенка! Стой! Куда ты? Куда? К ней, да? К ней?
— Да, женщина! Я — мужчина, мне вольно удовлетворять желание, где хочу и когда хочу. Это мое естественное право. А ты мне отвратительна. Ты и плод твоей вырожденной матки. Не жди меня к ужину. Я не приду ночевать.»
«Мама…Почему ты плачешь? Зачем ты бьешь меня и отталкиваешь? Ведь я была послушной. Мама! Мамочка!»
Уже тут, в детстве, мы наблюдаем рождение интересного комплекса. Отец Йеннифэр считает ее мать неполноценной женщиной с «вырожденной маткой». Дочь, идентифицирующая себя с матерью, естественно, проецирует этот диагноз на себя, ведь из-за уродства она не может исполнить традиционную для женщины функцию — выйти замуж и иметь детей. Наблюдая за тем, как отец изменяет матери, Йеннифэр проникается одновременно: недоверием к мужчинам, чувством вины (из-за нее отец разлюбил мать) и нарциссической потребностью избавиться от уродства, чтобы вернуть любовь первичного мужчины — отца. В подростковом возрасте эта взрывная смесь доходит до точки кипения и толкает девушку на решение покончить жизнь самоубийством.
«Она очнулась, застонала от боли. Оба предплечья и кисти рук разрывала боль. Она потянулась, ощущая толстый слой бинтов. Снова застонала — глухо, отчаянно. От обиды, что это не сон. И от обиды, что ничего не получилось.»
«Не получилось, — повторила Тиссая де Врие — Но не потому, что ты не старалась. Ты резала хорошо и глубоко. Поэтому я и сижу сейчас рядом. Если б это был всего лишь кукольный театрик, дурацкая и дурная демонстрация, то я могла бы лишь презирать тебя. Но ты резала глубоко. И всерьез.
Йеннифэр тупо глядела в потолок.
— Я займусь тобой, девочка. Мне кажется, дело того стоит. А ведь придется над тобой поработать, ох, придется. Придется не только выпрямлять позвоночник и лопатку, но и вылечить руки. Перерезая сосуды, ты перерезала и сухожилия. А руки чародейки — серьезный инструмент, Йеннифэр.»
Итак, Тиссая де Врие становится наставницей Йен в Аретузе. Ей удается исправить внешность девушки и воспитать в ней относительную уверенность в себе. Наша героиня, в свою очередь, благодаря таланту и упорству со временем становится одной из самых могущественных чародеек Севера. Однако расплатой за великую силу становится рок всех магичек — бесплодие. Бесплодие, которое снова отбрасывает Йеннифэр к тревоге «неполноценной женщины». Эта травма практически полностью формирует будущий характер чародейки, а посему ее стоит разобрать поподробнее.
Неудивительно, что «предназначением» для Йен становится идеальный кандидат — нерешительный, вечно колеблющийся и склонный к меланхолии Геральт. С ним чародейка получает возможность спроецировать свою ведущую роль и проявлять авторитарные черты характера. Начинает вылезать наружу излишняя родительская позиция героини, которой обязательно нужен кто-то, кого можно было бы контролировать. Важный момент — Геральт и Йеннифэр идеально подходят друг другу отчасти именно из-за того, что оба стерильны. Они не могут сами стать родителями, а значит — навечно остаются детьми, сильно привязанными к своим эдипальным переживаниям (что нетрудно уследить в склонности обоих гулять на сторону). Репродуктивность означает заключительную часть идентификации человека со своим родителем, но у наших героев эту возможность отняли — их объединяют чувства скорби, вины и стыда. Им не остается ничего, кроме как отыгрывать родительские роли друг с другом.
В итоге, бесплодие приводит к зарождению у Йеннифэр сверхценной идеи материнства. Несмотря на все успехи на магическом поприще и среди мужчин, героиня все равно в полной мере не ощущает собственной ценности и значимости. К этому болезненному ощущению внутренней пустоты она неоднократно обращается во время разговоров с Геральтом.
«Беллетэйн! — проворчала она вдруг, и он почувствовал, как она напрягается и как напружинивается рука, прижатая к его груди. — Веселятся. Празднуют извечный цикл обновления природы. А мы? Что делаем здесь мы? Мы, реликты, обреченные на вымирание, на гибель и забвение? Природа возрождается, повторяется цикл. Но не мы, Геральт. Мы не можем повторяться. Нас лишили такой возможности. Нам дана способность творить с природой невероятное, порой просто противоречащее ей. И одновременно у нас отобрали самое простое и самое естественное, присущее природе. Какая корысть с того, что мы живем дольше их? После нашей зимы не придет весна, мы не возродимся, то, что кончается, кончается вместе с нами. Но и тебя, и меня, влечет к этим огням, хотя наше присутствие здесь — злая и кощунственная насмешка над их праздником.
Он молчал. Он не любил, когда она впадала в такое настроение, источник которого ему был слишком хорошо известен. «Опять, — подумал он, —опять это начинает ее мучить.» Было время, когда казалось, что она забыла, примирилась, как и другие.»
К сожалению, не забыла и не примирилась. Чем больше проходит времени, тем сильнее в героине укрепляется уверенность, что материнство всесильно избавить ее от комплексов и проблем, от боли и страданий. Она начинает погоню за несуществующим чудом, цепляясь за каждую призрачную возможность избавиться от своего «уродства». Пленение джинна и охота на Золотого Дракона становятся частями параноидальной логики, которая делает чародейку поистине беспощадной.
— Ради меня. Мне нужен этот дракон, Геральт. Весь. Я хочу получить его только для себя одной.
— Будут трупы, Йеннифэр.
— С каких пор тебе это мешает? Займись драконом, а я беру на себя людей.
— Йеннифэр, — холодно сказал Геральт, не понимаю. Зачем тебе дракон?…
…— Существует человек, который может мне помочь. Кажется, это…ты знаешь, о чем я…Кажется…это не необратимо. Есть шанс. Я еще могу иметь…Понимаешь?
— Это очень сложная операция, очень дорогая. Но взамен за золото дракона… »
Эта сверхценная идея, хоть и не является бредом сама по себе, провоцирует другие параноидальные изменения в характере Йеннифэр. Во-первых, героиня становится неспособна отказаться от своего желания несмотря на то, что оно явно неосуществимо. Тщетность попыток чародейки вернуть фертильность очевидна всем, кроме нее, но она в упор отказывается признавать это. Во-вторых, одержимость идеей «настоящего» материнства идет в ущерб самой героине — вспомним, что на момент начала событий книжной саги Йен уже около 95 лет. Из них полсотни — годы, потраченные на поиск абсолютного чуда. Годы, за которые героиня могла обратиться к реальным перспективам — опекунству или наставнической деятельности. Вместо этого нежелание признавать утрату приводит чародейку к невозможности пережить скорбь и смириться с потерей. Отказ от рефлексии делает эмоциональные реакции Йеннифэр полностью бессознательными для нее самой — она завидует к возможности давать жизнь (к матери), эта зависть распространяется на женщин в целом и перетекает в глубокое чувство вины, а затем — в пассивную агрессию, которую чародейка не осознает.
Здесь мы вплотную подошли к важной грани характера героини — она, как говорится, просто стерва. Причина, как мне видится, лежит в проектной идентификации, что крайне типично для параноидального типа личности. Давайте разберемся. Нетрудно уследить за одной закономерностью — чаще всего Йен провоцирует конфликт, обвиняя оппонента в отрицательных качествах, которые присущи ей самой. Например, мы знаем, что во время охоты на Золотого Дракона Йеннифэр задумала присвоить весь куш себе, а потому пытается отговорить команду краснолюдов от участия в походе. Однако, когда усилия чародейки не приносят результата, она срывается, обвиняя краснолюдов в шарлатанстве.
«— Запоете иначе, — чародейка уперлась руками в бока, — когда завтра дракон вас исхлещет, изрешетит и раздолбает ваши кости. Станете мне туфли лизать и скулить, моля о помощи. Как всегда. Я достаточно хорошо знаю вас и вообще таких, как вы. До тошноты.»
Таким образом, проецируя собственную агрессию на других, Йеннифэр удается избавиться от тревоги за возможное раскрытие ее предательства. Причины этой боязни вполне понятны, ведь любая неудача или отказ отбрасывают героиню назад к тревоге собственной неполноценности. Потому для Йеннифэр характерна высокая интенсивность внимания: она всегда предельно сконцентрирована и будто ищет в окружающих некую угрозу.
«Обычно я обращаю внимание на каждое произнесенное в моем присутствии слово и запоминаю его.»
Это — пример очень яркой параноидальной черты, «сверхбдительности», которая проявляется в постоянной готовности действовать на опережение. Она-то и пробуждает в героине потребность беспрестанно защищаться. А лучшая защита, как известно — нападение. Йен зачастую ведет себя по-хамски просто чтобы спровоцировать конфликт и подтвердить свои «подозрения». Банальный пример из начала взаимоотношений героини с Геральтом: в Ринде ведьмак приходит к чародейке за помощью в спасении Лютика. Йеннифэр помощь оказывает, однако, когда дело доходит до оплаты, вдруг разъяряется и решает наказать ведьмака за якобы нанесенное ей оскорбление.
Чародейка обездвиживает Геральта и подчиняет его своей воле: заставляет ползать пред ней на коленях и целовать руку, а затем отправляет ведьмака в город, чтобы он изувечил нескольких насоливших ей людей, осквернил местный храм и устроил черт знает что еще. Подобная мелочная мстительность охватывает Йеннифэр с завидной периодичностью, ведь героиня очень недоверчива и чувствительна к малейшему пренебрежению в свою сторону. Особенно это заметно по ее отношению к другим чародейкам. Например, на Таннедском банкете героиня неоднократно высказывает мысли о том, что присутствующие магички ей завидуют и мечтают увести у нее Геральта. Это кажется вполне закономерным, так как зачастую на переднем плане у параноидальных личностей находятся опасения за посягательства на их права, собственность или сексуального партнера. Необоснованная подозрительность — очередное свидетельство собственных агрессивных мыслей Йен, которые она активно отрицает.
Эта же враждебность в ответ на предчувствие отвержения становится причиной сдержанности героини в любовных отношениях с ведьмаком. Йеннифэр чувствует, что Геральт пробуждает в ней лучшие, моральные качества, но зачастую воздерживается от ответного проявления нежности и любви.
«— Я забыла, — сказала она, — ты всегда принимаешь его сторону, а, Нэннеке? Всегда полна забот о нем. Как мать, которой у него никогда не было.
— А ты всегда против него, — зло усмехнулась жрица. — Как всегда, одаряешь его сильным чувством. И изо всех сил стараешься не называть этих чувств. Не называть их настоящим именем.»
Рождается двойственный момент: с одной стороны, Йен очень ревнива и не упускает шанса упрекнуть Геральта за роман с Трисс и другие интрижки; с другой же, сама изменяет ведьмаку с давним другом Истреддом, причем делает это настолько неприкрыто, что можно подумать, будто героиня втайне желает, чтобы ее предательство было раскрыто.
«Да, правда, отправляясь с тобой в Аэдд Гинваэль, я ехала к Истредду и знала, что, встретившись, пойду с ним в постель…Знаю, что ты сейчас чувствуешь, и мне это неприятно, но виновной я себя не считаю.»
В общем-то типичный пример женской проверки на требование абсолютной любви. «А будет ли он любить меня несмотря ни на что, как бы низко я ни пала?» Геральт проверку успешно проходит и нам открываются новые горизонты расширяющейся тревоги героини.
«…А есть вещи…которые невозможно добыть даже магией. И есть дары, которые нельзя принимать, если ты не в состоянии ответить…чем-то, столь же ценным. В противном случае такой дар протечет сквозь пальцы, растает, словно осколок льда, зажатый в кулак. Останутся только сожаление, чувство потери и вины…
— Я чародейка, Геральт. Власть над материей, которой я обладаю, это дар. Дар, за который я расплачиваюсь. Я заплатила за него…Всем, что имела. Не осталось ничего. »
Теперь Йеннифэр уверена, что ее физическая неполноценность означает и неполноценность духовную. Ей кажется, будто неспособность давать жизнь влечет за собой неспособность давать что-либо хорошее вообще. Недаром она неоднократно ассоциирует себя с мифической Королевой Зимы, которая забирает тепло у мужчин, но ничего не дает взамен.
«…Потому что я, Королева эльфов, жажду тепла. В этом моя тайна. Поэтому каждый год в снежной замети несут меня мои сани через какой-нибудь городок, и каждый год кто-нибудь новый, пораженный моими чарами, запутывает поводья своих лошадей в полозьях моих саней. Каждый год. Каждый год кто-нибудь новый. Без конца. Ибо тепло, которого я так жажду, одновременно уничтожает чары, уничтожает магию и прелесть. Мой избранник, пораженный ледяной звездочкой, вдруг становится обыкновенным никем. А я в его оттаявших глазах делаюсь не лучше других…смертных.»
Вся эта глубинная тревога закономерно отражается и во множестве внешних проявлений. У Йеннифэр довольно много странностей: она носит только два цвета одежды, пользуется только определенными духами, носит украшения только из серебра, не может спать в темноте, не ложится в постель не расчесав волосы и не может заниматься сексом не нанеся макияжа.
«Она легла рядом, не задув светильника. Она никогда не гасила свет, не терпела спать в темноте. Светильник ли, фонарь ли, свеча ли должны были догореть до конца. Всегда. Еще одно чудачество. У Йеннифэр было невероятно много чудачеств.»
Подобная система стабилизирующих правил и ритуалов очень характерна для параноидального типа. Чтобы избавиться от тревоги, человек начинает наполнять свою жизнь однообразными и повторяющимися процедурами, которые часто кажутся окружающим бессмысленными или бредовыми. Таким образом обеспечивается чувство контроля над собственной судьбой и ощущение безопасности. При этом нарушение хотя бы одного из элементов последовательности ведет к полной невозможности выполнить действие. Нетрудно заметить, что большинство ритуалов Йен так или иначе направлены на поддержание привлекательности (в ее понимании), а иначе говоря — сокрытию уродства. Я бы сформулировала этот невроз отношения фразой «Все знают». Он часто встречается у сенситивных параноиков и заключается в том, что человеку, убежденному в собственной неполноценности, кажется, будто все вокруг знают о его «позоре». Такой человек постоянно подсознательно боится разоблачения, того, что его секрет вскроется, и пытается всеми возможными усилиями не допустить этого. Глубоко внутри Йеннифэр все еще стерильная горбунья, в которой глубоко укоренилось ощущение собственного уродства. Будучи зацикленной на своих ритуалах, чародейка сама не замечает, как становится все более ригидной. Она неспособна признавать свою неправоту, всегда упорно настаивает на своем, а ее эмоциональные реакции довольно однотипны. В результате героиня просто не в состоянии изменить стратегию своего поведения даже если она неэффективна. Годы безуспешных поисков лекарства от бесплодия — тому подтверждение. Вывести из этого губительного цикла человека может только сильная эмоциональная встряска, которой для чародейки становится встреча с Цири.
Согласившись по просьбе Геральта заняться обучением необычного ребенка, Йеннифэр неожиданно для себя проникается к воспитаннице теплыми чувствами и наконец сталкивается с родительской ответственностью, от которой бежала столько лет. Бежала, потому что на самом деле боялась повторить судьбу своих родителей и не справиться с материнством. Оттого-то и все попытки по избавлению от бесплодия, предпринимаемые героиней за долгую жизнь были фантазматическими, а не реальными методами решения проблемы. Как бы то ни было, любовь к Цири помогает чародейке преодолеть тревогу и раскрыть лучшие стороны своей личности. Мы наблюдаем, как по мере сближения героинь Йен становится все мягче, позволяя себе проявлять заботу и нежность. Показательно, что именно после обучения Цири Сапковский начинает раскрывать детали из прошлого чародейки, которые показывают ее с новой, более сердечной стороны. Например, мы узнаем, как во время расистского погрома в Венгерберге героиня спасла семью краснолюдов Джанкарди. Также Йеннифэр приходит на выручку Лютику и спасает его от пыток в логове Риенса, после чего между бардом и чародейкой происходит довольно трогательный диалог.
«…Но ты не незнакомый, Лютик. И не посторонний. Я ведь тебя знаю и люблю.
— Правда? — тоже улыбнулся поэт. — До сих пор ты удачно это скрывала. Мне даже доводилось слышать, якобы ты не терпишь меня, цитирую «будто моровую язву». Конец цитаты.
— Было дело. — Чародейка вдруг посерьезнела. — Потом я изменила мнение. Потом была тебе благодарна.
— За что, позволь узнать?»
«…Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь скверное. Я слишком тебя люблю, слишком многим тебе обязана…
— Ты второй раз говоришь это. Чем ты мне обязана, Йеннифэ?
Чародейка отвернулась, долго молчала, наконец сказала: — Ты ездил с ним. Благодаря тебе он не был одинок. Ты был его другом. Ты был с ним.»
Позже, в разговоре между чародейками в банях Горс Велена нам открывается, что Йеннифэр не чужды патриотические чувства — она презирает наемников, воюющих ради денег, не способных на самопожертвование, и восхищается настоящими солдатами, самоотверженно защищающими родину. Становится понятно, что героиня принимала участие в битве на Содденском холме (той самой, в которой потеряла зрение) не просто по призыву, а из глубокого чувства долга. В этот же период вместо амбициозных политических планов мечты Йен обращаются к простому бытовому счастью.
«— Прекрасная мечта. — Йеннифэр нежно погладила его по руке.— Дом. Собственноручно построенный дом, и в этом доме я и ты. Ты бы разводил лошадей и овец, я занималась бы огородом, варила еду и чесала шерсть, которую мы возили бы на торг. На денежки, вырученные за шерсть и дары земли, мы покупали бы все необходимое, ну, скажем, медные казанки и железные грабли. Время от времени нас навещала бы Цири с мужем и тройкой детей, иногда на несколько деньков заглядывала бы Трисс Меригольд. Мы бы красиво и благолепно старели. А если бы я начинала скучать, ты вечерами насвистывал бы мне на собственноручно изготовленной свирели. Всем известно: игра на свирели — лучшее средство от хандры.»
По-своему доброе сердце героини не раз отмечает и жрица Сигрдрифа со Скеллиге.
«— На лестнице Каэр Трольда, ведущей к порту, — с улыбкой напомнила жрица. — Когда драккары выходили из пролива. Я стояла выше тебя, когда ты оказывала помощь уже начинавшей рожать беременной женщине, не заботясь о платье из очень дорогого камлота. Я это видела. И уже никогда не поверю байкам о бесчувственных и расчетливых чародейках.»
И вот мы плавно перешли к основной движущей силе личности Йеннифэр — любви. Сапковский неоднократно акцентирует внимание на героизме и жертвенности, которые проявляет чародейка ради своих близких. Возможно поэтому, несмотря на многочисленные недостатки, героиню невозможно не уважать. На протяжении всего книжного цикла мы наблюдаем за тем, как она преодолевает любые препятствия и приносит все возможные жертвы (вплоть до жертвы собственной жизнью) ради спасения Геральта и Цири. Тем не менее, забота Йеннифэр часто переходит границы и начинает напоминать поведение контрол-фрика. Чародейка пребывает в полной уверенности, что знает, как для других будет лучше, а потому часто навязывает близким людям свои решения, не подлежащие оспариванию — как не раз упоминает Геральт, «спорить с Йеннифэр было бесполезно». Ему ли не знать, ведь наша героиня постоянно указывает своему любовнику что можно, а что нельзя делать, как и с кем говорить, сколько пить, как одеваться и проч. Список требований ее вкуса кажется бесконечным. Но если авторитарное отношение к себе Геральт еще готов стерпеть, то единоличный контроль Йен над судьбой Цири неизменно приводит к разладу между чародейкой и ведьмаком. Еще до разлучения семьи на Танедде любые попытки Геральта протестовать против отправки в Цири в Аретузу резко пресекаются Йеннифэр. Она в упор отказывается признавать угрозу со стороны Вильгефорца и Филиппы с Дийкстрой, настаивая на том, что среди чародеек Цири будет безопаснее. Мнения Цири на этот счет, разумеется, вообще никто не спрашивает.
«— Довольно, — прошипела чародейка, а блеск ее горящих глаз заставил Цири вжаться лицом в гриву лошади. — Слишком уж ты разговорилась. Напоминаю: время, когда ты могла возражать, ушло. И случилось это по твоей собственной воле. Теперь ты должна слушаться. И делать то, что я прикажу. Поняла? Цири кивнула.
— Да, что прикажу. И это будет для тебя лучше всего. Всегда. Поэтому ты будешь слушаться меня и выполнять все мои распоряжения, ясно?»
Неудивительно — как-никак, чародейка очень не любит признавать своих ошибок — даже когда ее промахи очевидны, она смиряется с ними очень неохотно. Во время Танеддского бунта Йеннифэр вводит Цири в транс и вынуждает пророчествовать перед другими чародеями, тем самым провоцируя скандал и побоище. Осознав ошибку, она приказывает девочке бежать и сдаться под протекцию Маргариты Ло-Антиль.
«Когда-то я уже сказала тебе, что все, что я делаю, делается ради твоего блага. Поверь мне. Пожалуйста, поверь.»
«…— Готова ли ты к самопожертвованию? Чем ты готова пожертвовать?
— У меня нет ничего! — Боль ослепляла и парализовывала. — И даже если б было, я не верю в смысл такого самопожертвования! Я не хочу страдать ни за какие миллионы! Я не хочу страдать вообще! Ни за кого и ни ради кого!
— Страдать не хочет никто. А ведь это — удел каждого. Просто некоторые страдают сильнее. Необязательно по собственному выбору. Дело не в том, что ты терпишь страдания. Дело в том, как ты их терпишь.»
И все же, Йеннифэр идет на эту жертву. Однако стоит матери и дочери воссоединиться, как отношения в семье снова начинают идти по накатанному сценарию: Йен хочет свести Цири с чародейками, Геральт пытается выступить против, Цири как обычно никто не спрашивает — в итоге, решение принимается героиней единолично. Так что же тут происходит? Вильгефорц объясняет «глупую сентиментальность», которой Йеннифэр связана с Цири, чувством вины за то, что чародейка сама когда-то принимала участие в экспериментах с геном Старшей Крови. Крупица правды тут есть, но я предлагаю пойти дальше и поразмышлять, действительно ли приемное материнство решило комплекс неполноценности нашей героини.
С одной стороны, да, ведь фантастическое исцеление от бесплодия, о котором в свое время так мечтала Йеннифэр, принесло бы ей одни лишь страдания. Представим на минуту, что чародейке действительно удалось забеременеть — в таком случае она родила бы либо нездорового, либо здорового ребенка. Первое бы снова отбросило Йен к идентификации с собственной матерью, рожающей уродов. Второе бы уровняло ее с «другой женщиной» — той самой, «полноценной», к которой ушел отец. Это означало бы триумф над матерью и неизбежное чувство вины. Опекунство, в свою очередь, позволяет избежать участия в этой неприятной формуле.
С другой стороны, нет, так как приемное родительство осложняет нормальное взаимодействие фантазии и реальности, как при обычном материнстве. В сознании беременной женщины всегда присутствует воображаемый ребенок — он существует до тех пор, пока не зашевелится реальный. Когда ребенок рождается, фантазия и реальность объединяются и наконец освобождают женщину от призрака ее собственной матери. «Я сама могу давать жизнь, значит, я уже не ребенок.» Йеннифэр же, обделенная такой возможностью, оказывается ограбленной, ведь ее матери, несмотря ни на что, все-таки удалось родить.
Во многом путь Йеннифэр на протяжении книжного цикла можно рассматривать как историю взросления. В начале, несмотря на солидный возраст, героиня предстает нам эмоционально незрелой женщиной, живущей капризами и фантазиями. Ее успехи в общественной деятельности и обольщении мужчин обусловлены скорее бессознательным стремлением доказать свою полноценность в пику родителям, чем настоящей уверенностью в себе. Она боится глубоких чувств и эмоций, самые главные из которых — это тяжело переживаемое чувство любви и ненависти по отношению к родителям. Ее холодность и жестокость являются всего лишь следствием отрицания этих чувств. Она до сих пор не может полностью расслабиться и позволить себе любить в полную силу. В итоге оказывается, что потребность героини в тотальном контроле над своей судьбой и судьбами окружающих — свидетельство ее фрустрации из-за невозможности управления собственным телом, а также потребности наконец отделить свое «я» от материнского. Осуществляя усиленный контроль над судьбой Цири, Йеннифэр пытается доказать свою родительскую функцию и обрести собственную женскую идентичность. Чудо «Ведьмака» заключается в том, что ей это удается — в итоге искренняя привязанность к Геральту и Цири все же освобождает героиню и дает ей возможность состояться в той базовой сфере жизни, которой она была лишена — семье.
В финале Йен окончательно отпускает себя, принося величайшую из возможных жертв ради любви. Ее предсмертные слезы над телом Геральта — отчасти слезы исцеления, ведь героиня наконец осознает, что не всесильна. Могло ли у этой семьи быть счастливое будущее? Кто знает. «Сага о ведьмаке» — это во многом история о потере и обретении семьи. Но из всех героев одной лишь Йеннифэр удается пройти этот путь от начала и до конца. Решение героини уйти с Геральтом вместо того, чтобы остаться рядом с Цири — свидетельство ее смирения с тем, что она не властна над судьбой. Выполнив свою материнскую функцию, она позволяет дочери отправиться в свободное плавание, а себе — обрести заслуженный после всех страданий покой.
Что-то кончается, что-то начинается…
В статье использованы цитаты из книжного цикла А. Сапковского «Сага о Ведьмаке» (перевод Е. Вайсброта) и иллюстрации Nastya Kulakovskaya (Drakonoart).
P.s. ХРИСТИАНСКАЯ ТРАКТОВКА
В финальной книге цикла, «Владычице озера», Сапковский вовсю пускается в библейские дебри и вплетает в сюжет легенду о короле Артуре, объединяющую кельтскую мифологию и христианство. Неожиданно в историю Цири вклинивается рыцарь Галахад — девушка оказывается его Священным Граалем, т.е. носительницей крови Христовой (Старшей Крови). При желании судьбу Йеннифэр также можно рассмотреть через призму артурианы. В таком случае, Геральт является местным аналогом Короля Артура, которого после смерти перенесли на мифический остров Авалон для исцеления, — туда же Цири в финале переносит Геральта и Йеннифэр. Образ самой чародейки явно перекликается с Гвиневрой, возлюбленной Артура. Помимо созвучности имен, обе героини по канону бесплодны и обе изменяли своим мужчинам. В легенде, однако, Гвиневра не умирает вместе с Артуром, а заканчивает свою жизнь в монастыре. Сапковский же идет иным путем и дарует своей героине прощение в награду за принесенную ею жертву. Так почему же в итоге наши персонажи попадают не в рай, а в некое подобие чистилища?
В итоге Сапковский оставляет возлюбленных, не заслуживших ни рая, ни ада, в персональной потусторонней реальности. Остается закономерный вопрос — а не перечитал ли автор Булгакова? Уж очень сильно все это дело напоминает вездесущую концовку «Мастера и Маргариты».